Прогулки мая 1988 и ноября 2013 годов: Смердынька, Кородынька и примкнувший к ним Коколаврик

Для впервые попавших на одну из страничек данного проекта несколько замечаний, которые вполне можно пропустить – в полном соответствии с русской традицией не читать инструкции.

Фотографии образуют самостоятельные альбомы (по дням) и их можно просматривать не только по мере чтения, но и отдельно (промотка клавишами „стрелка влево/вправо“ или щелчком на левой/правой половине фотографии или колёсиком мышки) – я постарался сделать подписи к большим фотографиям самодостаточными. Кстати, чтобы закрыть просмотр, не обязательно целиться мышкой в крестик – можно просто щелкнуть левой кнопкой мимо фотографии.

Размер фотографий автоматически подстраивается под размер вашего монитора. Качество уменьшенной картинки – на совести вашего браузера, здесь я поделать ничего не могу. Если оно вас не удовлетворяет (или вы хотите рассмотреть мелкие детали), то – щелчок правой клавишей мышки на фотографии и „Открыть в новой вкладке/окне“ (или что-нибудь подобное).

Особняком стои́т панорамное изображение. Оно, во-первых, не входит в „альбомы“, а, во-вторых, раскрытие панорамы потребует ну очень большого монитора. Поэтому для желающих рассмотреть детали я сделал в подписи гиперссылку на полноценное изображение.

На данной страничке я наконец-то прислушался к рекомендациям разработчиков стандарта HTML (XHTML). Ни одна гиперссылка (фотографии таковыми по сути не являются) не открывается более в новом окне, все – в текущем. Так что если при наведении курсора мышки на гиперссылку возникает подсказка „Внешняя ссылка“, целесообразно одновременно со щелчком мыши нажимать „Ctrl“ (или „Shift“, или им подобное, или использовать щелчок правой клавишей). Ещё я попробовал помечать внешние гиперссылки вот таким образом, но мне это не понравилось из эстетических соображений. В общем – следите за подсказками, они сделаны для всех кликабельных объектов.

Потом немного подумав, оставил всё же пометки для внешних ссылок для планшетов, мобильных телефонов и т.д. – в этих устройствах нет возможности получить подсказку (хотя мои всплывающие окошки-подсказки, см. ниже, работают по тапу). И, кстати, этот абзац должен быть виден только на планшетах :-)

Добавил в оформление несколько „свистелок“. CSS3 рулит, старые версии Internet Explorer'а отдыхают.

является не гиперссылкой, а всплывающим по наведению курсора мышки временным окошком-подсказкой (может не отображаться должным образом в старых версиях Internet Explorer'а).

Оптимизацию под планшеты я не проводил, но потестировал страничку на iPad и на Galaxy Tab с не слишком тухлым Android'ом – вроде бы почти всё работает. Медленно.

Прогулки мая 1988 и ноября 2013 годов: Смердынька, Кородынька и примкнувший к ним Коколаврик

Близились очередные ноябрьские праздники, и очередной раз встал вопрос „куда пойти?“ (нет, ну всё же насколько проще жизнь, когда выбор ограничен несколькими ближайшими к дому торговыми точками). И тут Володя, наделённый „памятью индийского слона“, вспомнил о небольшом должке, который остался после первомайской прогулки 1988 года. Так что с неё и начнем, но должен заметить, что подробных записей в те годы никто из нас не вёл. У Володи сохранилась „лента маршрута“, у меня – негативы фотографий; какие-то воспоминания – в головах. Однако прошедшие 25 лет это всё же 25 лет, и сложно ожидать абсолютной точности, да и местность за это время, как бы это помягче сказать, изменилась. Так что не стóит использовать описание прогулки 1988 года как руководство к действию. Но некоторую историческую :-) ценность оно, думаю, имеет. Как минимум – для участников.

Майская прогулка 1988 года

Лучшие друзья туриста – педометр и курвиметр

Нитка маршрута: станция Шапки – лесная дорога вдоль и через ручей Чудля – деревня Костуя – болото Макарьевское – заросшие лесные дороги (бывшие вырубки) к краю полей к северу от деревни Смердыня – полевая дорога до Смердыни – лесная дорога в урочище Зенино – лесные дороги и тропы вдоль речки Кородыньки на север до урочища Кородынька – многокилометровый азимут на станцию Жарок.

Надо заметить, что мне удалось с высокой точность восстановить почти весь наш путь: в своё время Володя очень качественно написал „ленту маршрута“. Чему дополнительно способствовало „состояние местности на 1981 г.“ на доступных генштабовских пятисотметровках и километровках.

Километраж: приблизительно 58 км (оценен по треку, созданному на основе „ленты маршрута“).

Хронометраж: три с третью дня (29 и 30 апреля, 1 и 2 мая), три ночёвки.

Вышеупомянутый должок: планировался выход не на станцию Жарок, а в Посадников Остров (платформа 55 км).

О тогдашних картографических материалах:
Многие, думаю, помнят, что мало-мальски удобоваримые карты появились в свободном доступе на рубеже 90-х. Двухкилометровки максимум, барахлишко по современным меркам (но как за ними гонялись, и я в том числе!), однако до этого было совсем грустно. Да, ходили по рукам драгоценные „синьки“ некоторых общепопулярных мест, например, Карельского перешейка (хребтовки горных районов – разговор отдельный), но, во-первых, были это, по сути, кроки, а, во-вторых, для большей части территории Ленинградской области существовал только „атлас мира 56 года“ (для ностальгирующих: его недавно выложили на сайте «Это место»). Так что в избитой шутке „шли по пачке беломора“ доля правды приближалась к ста процентам…

А всё же была определённая – не побоюсь этого слова – романтика в прогулках по таким картам. Увы или нет – не скажу, но не доступная (без лютых извращений) в эпоху GPS-Глонасс-навигаторов и высококачественных спутниковых снимков. Азарт „первооткрывателя“, однако.

Так что когда Володя каким-то чудом раздобыл фотокопию карты южной части Ленобласти, это был настоящий „пир духа“. „Оригинал“ не сохранился (а может быть его одолжили только для пересъёмки, сейчас уже не вспомню), но вот сделанный Артёмом и мной микрофильм чудом уцелел (в эйфории мы его сопроводили – чего обычно не делали – заглавным кадром, на котором, помимо всего прочего, обозначена дата съемки: 05.07.1986). Так что для колоритУ я решил проиллюстрировать рассказ именно этой картой: à la nostalgie comme à la nostalgie. Что гарантирую: изображения полностью аутентичны, именного такого качества они и были.

Между прочем, карта-то достаточно интересна сама по себе. Это, безусловно, генштабовская двухкилометровка. Но не широко распространённое в интернете „издание 1986 г.“ – отличаются высоты реперных точек, и координатная сетка проведена не через два сантиметра, а через пять, что характерно для предвоенных карт. Однако населённые пункты отвечают послевоенному состоянию. Я бы очень осторожно датировал карту серединой 50-х годов.

Первый вечер и второй день (29 и 30 апреля 1988 года)

В те годы работа (и молодой задор) вполне позволяла всем выезжать на несколькодневные прогулки накануне. Учитывая приготовление завтрака и утренние сборы, формального выигрыша во времени это, как правило, не приносило, но вечерний костёр и полноценный сон обеспечивали хорошее настроение, а, следовательно, и бодрое движение на следующий день :-). Так что и в этот раз выехали из города мы вечером.

29.04.1988

От станции Шапки прошли по железнодорожной ветке на юг до песчаного карьера. Поднялись по южному краю карьера, прошли по краю обрыва по дороге 300-400 м, свернули на лесную дорогу на восток. Через несколько сот метров на перекрестке лесных дорог свернули направо, на дорогу, идущую общим направлением юг-юго-восток. Через 3 км от перекрестка – р.Чудля, еще через 1 км – её приток, текущий в том же направлении. Стали лагерем за ручьем в сосняке. Место удобное.

Вечер ясный, теплый.

Отлично знающий окрестности посёлка Шапки Володя, пересылая мне ленту маршрута, сделал несколько примечаний. Первое касалось текста: „Поднялись по южному краю карьера, прошли по краю обрыва по дороге 300-400 м, свернули на лесную дорогу на восток. Через несколько сот метров“ и выглядело следующим образом: „Сейчас не существует. На этом месте 5 и 6-й карьеры и шоссе. Железнодорожная ветка существует только до 4 карьера, далее разобрана“. Второе – точки ночёвки: „в 1992 году это место выгорело, потом заросло до глухомани“. Жаль, ночёвка (и пара километров пути перед ней) запомнились мне как крайне приятные. Да и в целом сосновый лес – редкость на юге Ленобласти.


Начало маршрута, посёлок Шапки. Один из карьеров и участники на дороге вдоль оного.


Участники на лесной дороге от Шапкинских карьеров к р.Чудля.

Р.Чудля в верховьях

Здесь уместно сделать небольшое отступление, касающееся фотографий, в частности – фотографии справа (ну и многих последующих). Во-первых, фотоотпечатки, на обороте которых были точные характеристики мест съёмки, не сохранились. Соответственно кое-где таковые указаны приблизительно, исходя из порядка следования негативов и моих воспоминаний. Во-вторых, я решил (после некоторых колебаний) включить в альбомы 1988 года фотографии по максимуму. То есть не выбрасывать неудачные – нерезкие, невразумительные и т.п. – снимки, делая исключения только в тех случаях, когда информация на таких снимках полностью дублируется другими кадрами. Более-менее удачные же снимки, как бы они не перекрывали друг друга, включены всё.

И второе решение: не делать в касающейся 1988 года части рассказа ретроспекций. Для некоторых узловых точек они будут во второй половине рассказа, а для остальных – в будущем рассказе о ноябрьской прогулке 2014 года под условным названием «От Костуи до Кондуи (и немножко более)».




Различные эпизоды в лагере первой ночёвки.

30.04.1988

От места ночевки пошли по той же дороге. Прошли по ней 2.5-3 км, после чего дорога стала заметно поворачивать на юго-запад. Пошли по азимуту на восток. Перейдя небольшое болото, вышли на гряду невысоких, поросших сосняком холмов, которая тянется через болото в направлении запад–восток. По гряде идет тропа. Пройдя по гряде около 1 км, вышли на лесную дорогу. По ней на юг-юго-восток прошли около 1.5 км и вскоре вышли к р.Чудля. Перешли ее по самодельной переправе, выяснили, что в 300 м ниже по течению – новый бревенчатый мост и подходит дорога из д.Костуя (Костово). От реки пошли на восток, вскоре оказались в весьма топком болоте. Из болота пошли на север. За болотом – топкий луг с кустами, за ним – поля, примыкающие к южной окраине Костуи. Не заходя в деревню, прошли полем к шоссе Шапки–Любань.



		Перелаз через один из притоков (слева вверху) и наведение переправы через р.Чудля (справа верху), а также „вечная тема“: различные этапы самой переправы (два средних и нижний кадры).

Последствия странного решения

Почему мы не воспользовались мостом через р.Чудля – ясно: кто ж знал, что он существует (до эпохи общедоступных спутниковых снимков было ещё очень далеко). Но вот что я теперь не могу даже представить: за каким синтетическим, обнаружив этот мост и подходящую к нему из деревни дорогу, мы попёрлись на шоссе по азимуту. Последствия – на фотографии справа. Точнее, это не совсем последствия, это момент, когда мы уже почти выбирались из болота, и, соответственно, у меня появилась возможность сделать кадр. Да, мы всегда недолюбливали „жилуху“, но не до такой же степени.

30.04.1988 (продолжение)

Перейдя шоссе <ещё один комментарий от Володи: „за шоссе сейчас там дома с бешеными собаками и табличками «Проход запрещен»“> пошли по лесной дороге общим направлением вначале восток, потом северо-восток, далее – юго-восток. С дороги видно оз.Тойлуг. Пройдя по дороге 4.5 км подошли к р.Мга. Моста через реку нет, в половодье переправиться вброд невозможно. …


Река Мга в половодье в месте пересечения её дорогой от деревни Костуя (точнее – с шоссе Шапки–Любань). Вид вниз (вверху слева) и вверх (вверху справа) по течению, а также само пересечение (справа).

По-видимому, в половодье переправа через Мгу в данном месте без надувной лодки или/и экстремизма действительно невозможна. Это подтверждают и рассказы в интернете, благо сейчас в Макарьевскую пустынь народ ходит достаточно активно. А вот в межень река переходится без проблем в болотных сапогах (в рабочих – под вопросом) и, возможно, проезжается на внедорожнике (глубоковато, но дно песчаное). К сожалению, в ноябрьской прогулке 2014 года кадры уходящей в воду дороги и вида вниз по течению я сделал с другой точки и под другими углами, так что соотнесение фотографий будет совершенно не наглядным, а вот сопоставление видов вверх по течению весьма показательно. Правда, и тут точка и угол съёмки несколько различались, заметно различались и фокусные расстояния объективов, но повозившись час-другой в мощном графическом редакторе, я всё же сделал более-менее согласованный коллаж. Аж дрожь пробирает: 25½ лет прошло – более четверти века, – а группа берёз по центру заднего плана полностью сохранила свои очертания, группа стволов ольхи существенно расширилась, но также полностью сохранила силуэт…

Но вернёмся к прогулке. Следует особо подчеркнуть, что если маршрут пролегает в Макарьевскую пустынь, а не в Малуксу, то очень стóит задуматься: а переправляться ли через Мгу вообще? Далее потребуется вторая переправа, и она будет либо очень суровой (там основательный боброразлив), либо придётся сделать крюк до нормального моста. И затем либо возвращаться вдоль реки на примерно такое же расстояние, либо переть азимутом через неприятный участок болота. Думаю, в 1988 году мы поступили очень мудро (проворонили, правда, „островок Макария“, но это потому, что о его существовании и не подозревали):

30.04.1988 (продолжение)

… Пошли вдоль реки вверх по течению. Через 2 км снова повернули на восток по азимуту, вошли в Макарьевское болото. В болоте вышли на просеку, идущую направлением 140° и пошли по ней. Пройдя 3 км, вышли к краю болота, перешли ручей, прошли около 1 км на юго-запад и вышли к полям с кустами на месте бывшей дер.Макарьевская Пустынь. (Перед полями в кустах – могила с большим железным крестом, россыпи кирпичей, остатки погребов). Стали лагерем на полях, выбрав место посуше. Вода – из ручья, который переходили после болота (он течет по краю полей, вероятно, это верховья р.Лезна).

День ясный, теплый.


Небольшой привал на входе в болото Макарьевское (вверху слева) и короткая передышка на самом болоте (вверху справа). Слева – участники на выходе из болота (в его юго-восточной части).

По 1988 году болото Макарьевское мне не запомнилось как тяжёлое (и в результате в 2014 году его ходовая сложность стала очень неприятным сюрпризом). Правда, если я не путаю, местами подо мхом ещё сохранялся лёд, а это существенное подспорье. С другой стороны, если я опять не путаю, лёд сохранялся только в юго-восточной, заросшей малорослыми сосёнками, части, а там и так идётся относительно легко.


		Опять вечная тема – участники на переправе. Различные этапы оной через Макарьевскую канавку.

Могила с крестом в Макарьевской Пустыни

Вот здесь присутствует неясный для меня момент. На фотографиях мы, очень похоже, перебираемся не через речку Лезна, а через Макарьевскую канавку (которая, впрочем, фактически является истоком Лезны). Это соответствует и ленте маршрута, и доступным теперь подробным картам с состоянием местности на те годы. Однако в 2014 году мы переходили (вброд) и Макарьевскую канавку (она прямая), и нечто более солидное (по деревянному мостику у монастыря), что я истолковал как речку. Что-то там несколько поменялось в смысле гидрографии…

Приступая к сканированию негативов (напомню, что отпечатки не сохранились, а может быть их и не было) я мечтал об историческом фоторепортаже о возрождаемой ныне Макарьевской Пустыни. Увы мне: оказывается, был снят единственный кадр, да и тот, как выяснилось, нерезкий. Причём нерезкий не из-за неправильной установки расстояния, а тупо смазанный из-за слишком длительной выдержки (вечерело уже, а высокочувствительными плёнками я никогда не пользовался). Впрочем, какая теперь разница. Эх…


Эпизоды лагеря второй ночёвки. Каких-либо особых воспоминаний у меня о нём не сохранилось, но судя по дыму от костра с дровами было не очень здорово.

Третий день (1 мая 1988 года)

!!!

1.05.1988

От места ночевки пошли полевой дорогой в юго-западном направлении. Через 200 м вышли к новой триангуляционной вышке. У вышки развилка: на юго-запад – более наезженная дорога, на северо-восток – достаточно заметная и на юго-восток – сильно заросшая …

На дороге недалеко от места ночёвки

И угадайте, по какой дороге мы пошли? :-)

Но пошли чуть позже. Сперва же – по молодости – не залезть на триангуляционную вышку было никак невозможно. Не пофотографировать – тоже. Правда то, что разрешающей способности плёнки и объектива не хватит для снимков нормального качества, я прекрасно осознавал ещё тогда. Но – азарт, виды-то открывались потрясающие. А теперь я ещё и идентифицировать однозначно направления съемки не могу (за одним исключением – направление вниз :-). С очень большой, но не стопроцентной вероятностью хорошо просматривающаяся дорога – это дорога на юго-запад (то есть от Макарьевской Пустыни).

Для того чтобы не загромождать страничку миниатюрами, ощутимая часть которых не слишком выразительна, все индивидуальные кадры с вершины триангуляционной вышки я вынес в отдельный фотоальбом . Там они расположены в порядке следования негативов на фотоплёнке. Съёмка осуществлялась по часовой стрелке: перекрытия некоторых кадров однозначно свидетельствуют, что своей привычке в данном случае я не изменял. Кроме того, эти перекрытия позволили (ценой немалых затрат времени – на „автомате“ мои любимые программы не сработали) сшить панораму. К сожалению, высота линии горизонта на разных кадрах сильно различалась, и часть снимков пришлось здóрово обрезать снизу. Но тут уж ничего не поделаешь.

Интересно, что на большинстве современных карт, включая госгисцентровские двухсотпятидесятиметровки (!) и пятисотметровки, эта вышка попросту не обозначена. На госгисцентровской двухкилометровке ей соответствует значок с отметкой „48“, на более ранних генштабовских картах – тот же значок, но с отметкой „48.4“ или „49.1“.

		Слева направо (против часовой стрелки): триангуляционная вышка, вид с её верхней площадки вниз и на подходящую к вышке дорогу

Панорама с триангуляционной вышки, 18 kb

Панорама с вершины триангуляционной вышки, близкая к круговой (оценочно на 320-340°)


Ещё один кадр с верхней точки на дорогу		Где-то в лесу в районе вышки

1.05.1988 (продолжение)

… Пошли по дороге на юго-восток. Дорога местами сильно заросла, на полянах теряется в траве, в лесу кое-где дробится на параллельные дороги. Пройдя по этой дороге около 4 км, вышли к полям, что тянутся вдоль р.Смердынька. Пройдя по полям 3 км в южном направлении, вышли к остаткам дер.Смердыня – 2-м полуразрушенным домам. К домам с запада подходит грунтовка, которая затем пересекает р.Смердынька (мост бетонный, строящийся). Перешли по мосту р.Смердыньку, вскоре за мостом грунтовка поворачивает на юг, а на юго-восток от нее отходит полевая дорога…

Дорога от триангуляционной вышки до полей Смердыни мне запомнилась как весьма тяжёлая. Точнее не сама дорога запомнилась, а то облегчение, когда мы, продравшись через последние кусты, вышли на поля и сели передохнýть. И ещё запомнился последующий долгий скучный путь по полям.

Странно, но два домика-развалюхи в деревне в памяти не встают, даже когда я гляжу на фотографию. Эту фотографию, кстати, можно считать самым ценным с точки зрения истории снимком на всей страничке, и очень хорошо, что он получился. Ниже, в ретроспекции посвящённой деревне Смердыня, я пишу, что эти домики могли быть не единственными, и могла существовать ещё пара строений за рекой Тигода, но с траектории нашего маршрута увидеть их было невозможно.

Очень хорошо запомнился немного недостроенный бетонный мост через речку Смердынька. Очень хорошо поскольку резко диссонировал своей глобальностью, неожиданностью и новизной с окружающей местностью. Не совсем понятно, почему я его не сфотографировал. Возможно, с дороги просто не было подходящего плана, а отбегать в сторону ради такого объекта было в те годы не в моих привычках.


Вид на остатки д.Смердыня при подходе с севера		Вид на р.Смердынька с моста (вверх по течению)

1.05.1988 (окончание)

… за мостом грунтовка поворачивает на юг, а на юго-восток от нее отходит полевая дорога. Пошли по ней. Через 1 км дорога входит в лес, хорошо заметна, хотя и сырая. Пересекли несколько полян, пройдя 5 км вышли к полям вдоль р.Кородынька. В месте выхода на поля к дороге примыкает такая же дорога с юго-запада. Дорога далее идет вдоль реки на север. Прошли по ней около 2 км, нигде не видели хотя бы даже остатков моста или признаков, что он был. Лишь кое-где летние машинные броды к полям на той стороне реки. Пройдя от выхода к реке около 2 км, перешли реку вброд (в половодье это можно сделать лишь кое-где) и стали лагерем на чуть более сухом пятачке (на полях довольно сыро).

День пасмурный, с 18.00 временами дождь.

Участок от Смердыньки до Кородыньки это единственный участок пути (о многокилометровом азимуте на следующий день речь, понятно, не идёт), который я не смог восстановить со стопроцентной уверенностью. Как видно из приведённой выше карты, существовала прямая дорога, примерно совпадающая с современным грейдером (41К-172) на Кириши. Однако записи в „ленте маршрута“ следует толковать скорее таким образом, что её мы не заметили и, двигаясь кружной дорогой, вышли к Кородыньке на пару километров южнее урочища Зенино. Собственно говоря это не принципиально: нынче и той и другой дороги по всей видимости не существует, да и не нужны они при наличии грейдера. Единственная разница состоит в том, где мы ночевали – прямо на месте бывшей деревни Зенино или несколько севернее.

Володя говорит, что дорога ему запомнилась множеством луж, в которых лягухи устроили настоящий первомайский концерт. Ещё, помниться, мы встретили охотников. Бывало, что в отсутствие нормальных карт охотники становились источником ценнейшей информации о дальнейшем пути, но в данном случае ничего особо интересного из этой встречи не извлеклось. Так, за жизнь поболтали.


Река Тигода (вероятно из точки её резкого поворота с востока на юг); слева – вид вниз по течению, справа – вверх.


Речка Кородынька где-то в районе урочища Зенино. На верхнем кадре перед машинным бродом – Саша.

Лагерь третьей ночёвки (сшивка двух кадров); приготовление ужина

Четвёртый день (2 мая 1988 года)


Утро в лагере третьей ночёвки и речка Кородынька рядом с лагерем

2.05.1988

С утра была сделана разведка обнаруженной вчера дороги на восток. Выяснили, что на протяжении 2-2.5 км дорога хорошо заметна, однако решили все же идти дальше вдоль реки. Переправившись обратно на тот берег, по которому шли вчера, пошли вверх по течению. Пройдя 1 км, миновали место, где в реку с северо-востока впадает крупный приток. После этого места дорога (и река) идет в направлении север-северо-запад. …

Исходя из этого фрагмента „ленты маршрута“, ночевали мы всё же не в урочище Зенино, а примерно в километре севернее, однако такой вариант хуже согласуется с километражем в „ленте“ предыдущего дня. Не принципиально это – сейчас там всё изменилось до неузнаваемости: поля заросли кустами, а современная дорога идёт большей частью в стороне от речки, и место впадения „крупного притока с северо-востока“ с дороги не просматривается. Да и сама Кородынька, подтопленная бобрами, нынче гораздо менее радужна в смысле возможности переправы.

Впрочем, переправа и в 1988 году оказалась не беспроблемной. Насколько я могу восстановить события по фотографиям, сценарий получился следующим:


Володя и Артём в болотных сапогах переходят на другой берег, Артём разувается. Тем временем Алексей пытается проскочить Кородыньку в рабочих сапогах, но дойдя до основного потока вынужден вернуться.

Володя возвращается с болотными сапогами Артёма для Оли, Оля переправляется. Незадокументировано переправляется и Саша в своих болотниках, также разувается.

Володя делает ещё одну ходку и возвращается с болотными сапогами Артёма и Саши, в них переправляются Татьяна и Алексей. Я в собственных болотниках торжественно замыкаю процессию извращенцев.

Вот чего не могу вспомнить – а вечером-то мы тут как переправлялись?

Вскоре после переправы встречаем движущуюся в противоположном направлении группу туристов (надо заметить, событие нетривиальное – других встреч в южной части Ленобласти я попросту не помню). В беседе с ними мы впервые услышали название „Зенино“ (наша карта, как видно выше, в данном районе немного девственна). Однако по поводу дальнейшего пути внятной информации получить не удаётся, зато мы узнаём, что в их группе не едят мяса и ходят без палаток. Ну да вольному воля, а спасённому и без палатки в лесу на первое мая неплохо :-). Только вот когда через версту-другую мы натолкнулись на место их лагеря (действительно – две огромные кучи лапника), то выяснилось, что „товарисчи“ ещё и рассматривают котлы как одноразовые – валялась брошенная „вставка“ (жуткий дефицит в то время, между прочем) с остатками подгоревшей каши…

2.05.1988 (продолжение)

… После этого места дорога (и река) идет в направлении север-северо-запад. Дорога идет то лесом, то полями на месте бывших хуторов. Пройдя от места ночевки 4-5 км, вышли к очередным полям. Перешли реку по бревну и пошли лесом по азимуту ~50°. …

Я этого момента не помню, но, оказывается, поля на месте бывших хуторов (см. ретроспекцию «Кородынька (Америка); хутора, урочище» во втором рассказе на страничке) ещё существовали в 1988 году. Непонятно только, почему мы решили, что именно „на месте бывших хуторов“? Может встреченная группа сказала?

Стоит отметить, что данный кусок „ленты“ излишне лапидарен. „Очередные поля“ – это было урочище Кородынька (см. ту же ретроспекцию). Дорога, по которой мы шли, и так не отличавшаяся нахоженностью, окончательно растворилась в воздуцех. Сами поля изрядно заросли кустарником, и разведка с целью найти продолжение дороги в северном направлении успехом не увенчалась (хотя на запад-северо-запад, как я теперь понимаю – в урочище Кондуя, какое-то дорогоподобное недоразумение отходило). Так что решение о дальнейшем движении по азимуту принималось совсем не с кондачка. Дополнительно пришлось искать место для переправы – учитывая половодье, Кородынька, хотя это и район её истоков, не переходилась вброд даже в болотных сапогах.


Речка Кородынька: разведка переправы и пути на другом берегу. Алексей с Артёмом (слева) и Володя (справа).

Речка Кородынька в районе одноименного урочища.		Отдых в урочище Кородынька перед азимутом.

2.05.1988 (окончание)

… Перешли реку по бревну и пошли лесом по азимуту ~50°. Лес – сыроватый осинник-березняк с примесью ели, встречаются заболоченные участки, попадаются старые танковые колеи и заросшие дороги в направлении, перпендикулярном нашему. Пройдя по азимуту около 8 км, пересекли ЛЭП, еще через 1.5 км вышли на заросшую дорогу, идущую на северо-запад, в конце которой были видны поля. Вышли на поля, по полям идет наезженная дорога, которая мимо кладбища выходит в поселок у ст.Жарок. От места нашего выхода на поля до станции 2-2.5 км.

День ясный, теплый.




Последняя переправа через речку Кородынька (или уже через её приток?). Слева направо и сверху вниз: Алексей, Артём, Оля, Татьяна, Саша, Володя.

После переправы я в этот день не фотографировал (немножко не до того было), но в опубликованном в интернете рассказе об экспедиции 2011 года в район урочища Кондуя (к нему я ещё вернусь ниже при описании прогулки 2013 года) есть отличная фотография, крайне живо напомнившая мне участок нашего азимута в районе пересечения „старых таковых колей и заросших дорог“. Даже погода была один в один. И, кстати, о старых танковых колеях: их сохранность была таковой, что мы долго обсуждали, могли ли они сохраниться со времён Великой Отечественной войны, и пришли к выводу, что нет, это, вероятно, какие-то учения пару десятков лет назад здесь проходили. Ошиблись, как сейчас стало ясно.

Ходовая сложность азимута (хотя он и занял более трёх часов) была не очень высокой. Талой воды было много, но грунт не вязкий, а густой подлесок встречался редко (пару раз пришлось обходить заросли ёлочек). Страшным получился выход на ЛЭП: её недавно почистили, и срубленные деревца зачем-то оттащили к краям, навалив верхушками в сторону леса. Так в старину на Руси засеки делали – как оказалось, вещь крайне эффективную.

Ну и завершу рассказ изрядно повеселившим часть группы казусом. Когда мы вышли на поля, по которым „идёт наезженная дорога“, уже начало смеркаться, а мы очень плохо представляли конкретную точку пребывания и, соответственно, в какую сторону дальше двигаться, чтобы попасть на станцию. Глазастый Артём заявил, что видит недалеко „очертания каких-то строений“ и вызвался сбегать туда разузнать дорогу. Хотя также отличавшийся очень хорошим зрением Володя высказал определённые сомнения, Артём побежал. Вернулся обескураженный – кладбище. Несознательные сотоварищи легли от смеха пластом. И ещё долго после этого Артёма при каждом удобном случае „попрекали“ опытом в расспросах такого рода: „как не ясно, куда нам дальше? А вот сейчас Артём сбегает на ближайшее кладбище, выведает дорогу“.

Ноябрьская прогулка 2013 года

Маршрут: станция и город Любань (Забалканская улица и улица Орджоникидзе) – движение лесом на восток-северо-восток до ручья Жалье – лесная дорога на восток-юго-восток и просека на восток до болота Гладкий Мох – переход болота мимо озера Боровского (движение на восток-северо-восток) – деревня Коколаврик (лесная дорога, грунтовка) – движение по полям на север – лесная дорога до урочища Красное Дроготино – азимут на север – лесная дорога на восток-юго-восток до реки Тигода – движение на север вдоль Тигоды (тропа, лес) – урочище Егорьевка – дальнейшее движение на север вдоль Тигоды (лес, тропа, лесная дорога) – урочище Басино (полевая дорога) – переход через реку Тигода (пешеходный мост) – деревня Смердыня – автомобильный мост через речку Смердынька и грейдерная дорога Н222 на восток до речки Кородынька – урочище (ныне – фермерское хозяйство) Зенино – движение на север вдоль Кородыньки (лесная дорога по западному берегу) – переправа через Кородыньку (упавшие деревья) – движение в секторе север–северо-восток (дорога-просека, „заготовка для дороги“) – лесная дорога до урочища Шала – деревня и платформа Жарок.

Километраж: 48.6 км (по GPS-навигатору; есть трек).

Хронометраж: три дня (2, 3 и 4 ноября), две ночёвки.

Обувь: о чём-либо, кроме болотных сапог речи идти не может. И даже наличие болотных сапог совсем не гарантирует простых переправ через ряд ручьёв и речек. Стóит, правда, подчеркнуть, что предшествующий прогулке период был очень дождливым, и через год в том же районе в то же время было ощутимо суше.

Картография: Адекватных карт района попросту нет. Местами неплохо проявили себя госгисцентровские, местами – OSM (Open Street Map), но места эти непредсказуемы. Генштабовские полностью устарели (по крайней мере в отношении дорог). Для справки: нумерация листов генштабовских и госгисцентровских карт. Если не проявлять излишней доверчивости, то можно попробовать использовать . В части отображения населённых пунктов она действительно соответствует 2008 году. На детализация явно недостаточна, хотя в качестве обзорной карта неплоха. Хорошим подспорьем будут спутниковые снимки высокого разрешения от Google (увы, через SASPlanet они более не доступны). Соответствующие спутниковые снимки от Яндекс, как это ни странно, местами здорово устарели.

Свежие, но не слишком детальные карты-схемы лесничеств (в частности – нумерация кварталов, преобладающие породы деревьев, распределения лесов по целевому назначению и др.) можно скачать на сайте Комитета по природным ресурсам Ленинградской области. Другое дело, что польза на местности от них сомнительная: ни актуальные вырубки, ни лесные дороги не обозначены. Ещё меньшее практическое значение имеют карты из „генеральных планов развития“ (соответствующие ссылки будут даны в тексте).

Выводы и рекомендации: Маршрут линейный, логичный, не слишком сложный и хорошо вписывающийся в три осенних дня. Возможно ещё более интересным решением будет движение от Смердыни не на восток, до речки Кородыньки и Зенино, а на север: либо просто вдоль речки Смердыньки до урочища Кондуя, либо небольшим крюком через Макарьевскую пустынь. Протяжённость маршрута при этом изменится мало. Правда пишут, что лесную дорогу от Смердыни до Макарьевской пустыни размесили до непотребного состояния.

В целом район прогулки можно разделить на две здорово разнящихся части: южнее (юго-западнее) и севернее реки Тигода. Первая неплохо подходит также и для велосипедных покатушек, что подтверждается многочисленными рассказами и фоторепортажами в интернете (ряд ссылок последует). Вторая, на мой взгляд, очень интересна для пешеходных прогулок (хотя никаких особых достопримечательностей там нет), а вот с велосипедом будет совсем не здóрово (что тоже подтверждается рассказами в интернете).

Участки азимутов в маршруты закладывать вполне можно: местами лес выглядит неприветливо, но в основном его ходовая сложность даже ниже средней. Буреломов мы не видели. Почти не видели мы и идеальных мест для организации лагеря, однако если не переть до полной темноты, а оставить полчаса запаса на поиск, то вполне нормальную ночёвку можно найти повсеместно. В 2013 году с лесовозно-лесоповальными проблемами мы не столкнулись (в вот в 2014 – огребли), но вырубок районе много и они ширятся. И таки да – бобры!

Ссылки на ретроспекции (по алфавиту исторически последних названий):

Первый день (2 ноября 2013 года)

Изначально Володя предлагал начать маршрут с платформы Померанье и идти до Коколаврика через деревню Чудской Бор. Определённая логика, учитывая непродолжительность светового дня в ноябре, в этом была, но тащится 10 километров по автомобильной дороге – грунтовая она уж там или нет, неважно – желания не было. После тщательного просчёта километража начать решили из Любани. И как показала практика, это было совершенно правильно. Немножко же неправильным было забыть при расчётах народную мудрость: „от бобра добра не ищут“ (ох, ошибается Гаврила Лубнин, крепко ошибается), да и стартовать нужно было немного другим маршрутом.

Что ж, Любань так Любань. Выбор паровозов из Санкт-Петербурга по нынешним временам не богат, поэтому ехать мы решили на новгородской электричке отправлением 08:12. Некоторые опасения на предмет трудностей с посадкой в „дальнюю“ электричку в праздничный день не оправдались (она ушла с Московского вокзала даже со спорадическими свободными сидячими местами), хотя, как я подозреваю, не в последнюю очередь благодаря „поганке“ от РЖД. Вот почему, при всех свободных в данный момент платформах, нужно подать электричку под посадку именно на первый путь? При том, что только платформа первого пути находится в ремонте и, судя по виду, с привлечением взрывотехников? Четыреста метров (я потом не поленился, померил по спутниковому снимку) обхода сквозных ям через кучи бетонных обломков показались, думаю, пожилым людям с тележками сущим мёдом, и не удивлюсь, если многие из них попросту не успели на посадку.

Вторая „поганка“ от РЖД ждала нас в самой Любани. Переход через пути у дальнего от города края платформы оказался намертво заблокирован строителями. Так что если вы приехали в голове поезда, то на выбор: либо, уважаемые, обходите станцию – всего-то 600 метров (не верите? а зря), для здоровья полезно, либо – через полуразвалившийся надземный переход-эстакаду (тоже для тренировки сердечной мышцы полезно, хотя сиюминутно для здоровья опасно).

Всё же плюс у перехода по эстакаде был. Сверху стало совершенно очевидно, что неделя проливных дождей перед прогулкой даром не прошла, и резиновые сапоги нужно надеть сразу и, желательно, потуже. Рядом с путями – говны разливанные (уж простите мой французский), да ещё доведённые до мечты перфекциониста-копрофила строительной техникой. Далее 130 метров тропинки (на ней сохранились остатки мостков) от эстакады на параллельную „железке“ улицу в относительно приличном состоянии, но сама Забалканская улица вызывала желание поднять отвороты болотников. Тропинка проходит между двумя местными достопримечательностями – водонапорной башней (небольшой, но весьма симпатичной) и «дореволюционной баней» (на момент нашего прохода вполне себе мирно функционирующей). Также в некотором отдалении присутствует дореволюционное паровозное депо. Увы, начавший накрапывать дождик в сочетании с лютой необходимостью посматривать под ноги отбили и так не слишком сильное желание всё это изучить в подробностях и сфотографировать…

Проплыв 450 метров по Забалканской, сворачиваем налево, на улицу Орджоникидзе. На ней заметно суше и чище. Если верить картам, улица Орджоникидзе должна упереться в небольшое поле, на другом конце которого, продолжением улицы, начинается нужная нам лесная дорога. По факту так, да не совсем так. Раньше на поле была местная помойка, которую совсем недавно, не убирая мусор, перепахали и организовали таким образом места под застройку. Так что до входа в лес пришлось преодолеть ещё 200 метров отменных говен, а в лесу долго отмывать сапоги.

Вскоре, впрочем, выяснилось, что всё наше грязеходство втуне. Показанной на и пятисотметровках, а также на дороги практически не существует, однако есть ряд других, не показанных, но немногим более вразумительных. Плюс ирригационные канавы. Прилегающая к болоту Жалье местность, короче говоря. Так что по окончании часового перехода мы сидели на расстоянии 2 км 250 м от станции по прямой (немногим более – 2 км 850 м – по треку) и воодушевлённо прикидывали :-) варианты дальнейшего развития событий с учётом весьма „плотного“ маршрута. Особой популярностью пользовалась тема присутствующего в этом районе урочища Грустыня. По счастью, ещё через примерно 500 метров, двигаясь фактически по азимуту, мы выскочили наконец на вполне приличную лесную дорогу. По ней-то и надо было идти с самого начала. Кратко: со станции на улицу Советскую (туда, кстати, едва ли не лучше выходить от хвоста электрички), по ней до конца „жилухи“ и далее в том же направлении по полю, где через ~850 метров, вскоре после ручья, не пропустить поворот направо (на восток), затем, постепенно отклоняясь к югу, через ~800 метров войти в лес. Чуть ли не короче будет, а уж быстрее – подавно. Но скучнее :-). Оба варианта я изобразил на карте. Кстати сказать, OpenStreetMap в этом районе относительно адекватна по отношению к реально существующим дорогам, хотя гидрография на ней несколько хромает.

Радость обретения приличной дороги оказалась пятнадцатиминутной. Она (дорога) вышла на обильно заросшую частоколом молодых деревцев просеку ЛЭП и… „Так, откуда здесь озеро? Никаких озёр по карте здесь нет. Та-а-к, а почему дорога ныряет в воду? Та-а-а-а-к, ну здравствуйте, бобры!!!“ В воде торчали кустики травы и виднелись какие-то брёвна, так что оставив рюкзак и вооружившись шестом, я полез смотреть, нельзя ли организовать переправу. Выяснилось, что: а) хотя у берега болотников с поднятыми отворотами хватает (если не гнать волну), а дно понижается медленно, в центральной части есть протока шириной пару метров и глубиной… ну достаточной глубиной; б) все бревна плавучие и изрядно скользкие. Нда. Это, конечно, не катастрофа районного масштаба, но, мягко говоря, проблема. A parte: нет, какие всё же профессиональные журналисты трудятся у нас в ИТАР-ТАСС: лихо превращают „15-й километр грунтовой автодороги Заголодно-Радогощь“ в „повреждение полотна дороги … на протяжении 15 км“! А вот профессионалы из «Аргументов и Фактов» зачислили бобров в „опасные и непредсказуемые дикие животные лесов Ленобласти“. Хотя по поводу опасных спорить не стану :-).

Разделяемся. Я иду вверх по течению („ну не может же это безобразье продолжаться до бесконечности?“), более мудрый Володя идёт вниз („чую, плотина должна быть недалеко“), остальные садятся под опорой ЛЭП аккумулировать энергию. Через 12 минут звонок: „есть плотина, переправиться можно“. (A parte: до Любани по прямой чуть более трёх километров, но связь от МТС что называется „полпалки“). Возвращаюсь (отличная проходимость у залитого водой густого леса – 300 метров за 10 минут налегке), берём рюкзаки и идём к плотине. Её координаты N59°21.625', E31°18.461' (WGS 84; снято с трека, так что плюс-минус метров десять); идти от ЛЭП лучше не по берегу, а забирая лесистее, так как перед плотиной придётся пересечь залитую водой глубокую ирригационную канаву.

Плотина огромна. Дуга длиной метров тридцать, а может и все сорок; перепад уровней воды – метра полтора, хоть миниГЭС строй. Основательно обмазана глиной, так что проходится без проблем.

По поводу достаточно странного названия «Жалье» мне, несмотря на немалые усилия, не удалось выяснить ничего. Даже «Жалье» или «Жальё» (вероятнее всего первое, хотя на генштабовской километровке 1989 года проглядывает нечто, смахивающее на две точки). Слово «жалье» в словарях отсутствует (упоминается только «жалья» как синоним слова «жница»). Но слово в русском языке действительно существует (диалектное? узкоспециальное?). В солидном издании читаем: „Жалье – тонкие, обычно сосновые, дранки, применяемые для изготовления рыболовных ловушек“. Только вряд ли это имеет отношение к данному ручью. Ну и ещё одно, крайне сомнительное, упоминание в интернете (авторские грамматика и пунктуация говорят сами за себя, цитирую точно, а ссылку приводить не буду, дабы не плодить): „… а слово ЖАЛЬ – усечением слово ЖАЛЬЕ, то есть, совокупность мелких дырочек“.

Соседнее болото добавляет интриги. Wikimapia утверждает: „На старых картах местность отмечена как Болото Жалье, в нём берет начало одноимённый ручей…“, однако на всех доступных мне старых картах, включая подробнейшую трёхверстовку („“; соответствующий лист можно посмотреть, например, здесь) и двухсотпятидесятиметровку начала ВОВ, болото никак не названо. Не баловали пристальным вниманием картографы и ручей. Он подписан на (причём, насколько можно разобрать, в варианте «Жалья»), а потом, похоже, – только начиная с генштабовских карт второй половины XX века.

Почти сразу за плотиной попадаем на небольшой продолговатый безлесный участок, прекрасно видимый на спутниковых снимках. На его восточном краю, точно там, где и следует, обнаруживается продолжение дороги. Судя по картам, где-то здесь также должно быть начало и другой дороги, которая потом превращается в „магистраль“ через болото Гладкий Мох, но мы его не заметили. Дорога существенно прибавляет в качестве по сравнению с тем, что было до переправы. Через 10 минут ещё раз пересекаем ручей Жалье (точнее его северный исток) – на этот раз совершенно нечувствительно, поскольку бобры отсутствуют. Ещё через ~600 метров сворачиваем на восток, на четко выраженную просеку, по которой за 16 минут выходим к краю болота Гладкий Мох.

Как это иногда бывает на краю болота, место совершенно сухое. Лес светлый, есть ровные площадки. Но с водой непонятно, так что если возникнет вопрос об организации лагеря, то, возможно, стóит обратить внимание и на вышеописанное место пересечения дороги с северным истоком ручья Жалье. У нас же короткий привал, и вперёд – в болото.

Первая пара сотен метров пошлась очень бодро, тем более, что первый раз за день выглянуло солнышко (ненадолго). Здесь густо растёт болотная трава, но растёт она на чём-то ровном и достаточно плотном, так что хотя под ногами хлюпает, никуда не проваливаешься. Далее начался относительно разреженный мелкорослый соснячок. Скорость передвижения несколько снизилась, но гораздо меньше, чем можно было бы ожидать. Дело в том, что и в соснячке нет обычного чередования кочек, в которые погружаешься выше колена, с ямками, ничуть не более приятными для идущего. Некоторое количество кочек есть, но в целом всё достаточно ровно. Много клюквы, и скорость движения была несколько выше, чем показано на графике – при его построении не смог я учесть каждую остановку для поедания ягод. Ближе к озеру Боровскому – открытое моховое болото, полностью оправдывающее название «Гладкий Мох». Я бы добавил – гладкий плотный мох. При подходе с этой стороны никаких проблем почти до самого озера.

С точки зрелищности озеро Боровское не слишком интересно, а вот охотники его облюбовали. Даже на панораме выше легко насчитать шесть охотничьих „секретов“, на деле же их крепко больше десятка.

На озеро обозначено как «оз.Глухое», на поименовано «озеро Коколавро»; современное название появляется на картах 30-х годов XX века.

А ещё мимо озера Боровского проходит „путь миграции кабана“ :-). Тут планируют создать особо охраняемую природную территорию (ООПТ) регионального значения (та же ссылка плюс проектный план; ещё одна ссылка), существующий же зоологический природный заказник «Вериговщина» болото как-то стыдливо огибает. Впрочем, у Комитета по природным ресурсам Ленинградской области несколько иное мнение: на их карте площадь «Государственного природного заказника „Вериговщина“» гораздо больше.

У северо-западной стороны озера – участок „окон“. Насколько серьёзных – укоренится ли человек с рюкзаком по развилку или превратится в подболотного дайвера – мы, понятное дело, выяснять не стали. При некоторой аккуратности всё свободно проходится по перешейкам между окнами – видно, что нитка нашего маршрута практически прямолинейна как на подходе к озеру, так и на отходе от него, хотя скорость движения на данном участке упала ниже 2 км/ч. В целом, вопреки жутким фотографиям из Wikimapia , болото Гладкий Мох, по крайнем мере в описываемой части, вполне проходимо, и даже проходимо заметно легче иных болот.

Однако вернёмся к нашей прогулке. Уже давно наступило время обеда, а из-за гладкости мха :-) даже посидеть-передохнýть было решительно негде, и, чтобы не передóхнуть, мы взяли курс не на север, на болотную „магистраль“, а на северо-восток, прямо на чётко видный по высоким деревьям островок. Продвижению способствовало почти полное отсутствие клюквы в этой части болота.

Островок оправдал ожидания. Абсолютно сухой, ровных мест под палатки хватит для организации туристического слёта, вода по краю в болоте будет, скорее всего, даже в сухой сезон. Мусора немного. Однако всё это, кроме первого, для нас не актуально. Садимся обедать и обсуждаем дальнейший маршрут. В принципе, у меня в планах был вариант заглянуть и на озеро Лядское, но времени мы потеряли немало, а озеро Боровское восторгов не вызвало, так что решаем на Лядское не идти. Тем более, что между Лядским и Коколавриком в своё время велись торфоразработки, и можно нехило влипнуть. А вот на болотную „магистраль“ взглянуть хочется, поэтому, хотя край болота от островка совсем рядом, берём курс вновь через болото, на север-северо-восток.

Болото тут, впрочем, уже несерьёзное, а вскоре и вовсе переходит в относительно сухой лес. „Магистраль“ производит впечатление. Здоровенная просека, а точнее – широкий жёлоб, залитый водой, в которой кое-где растёт осока, но, по большей части, ярко-зелёный мох. Что там в сторону центра болота я не знаю, поскольку выйти на „проезжую часть“ не удалось даже с понятыми отворотами болотников, а вот в сторону Коколаврика всё это постепенно превращается в ирригационную канаву. Однако на данном участке ни малейшего смысла двигаться по самой „магистрали“ нет, поскольку, как я уже сказал, лес по её берегам относительно сухой, и даже местами возникает едва заметная тропинка. Вскоре откуда-то с севера подошла малоезженая дорога, почти сразу же повернувшая на восток-северо-восток. По ней мы пересекаем речку Малый Хотунь (сама речушка здесь это какое-то недоразумение, а вот с возжелавшим пересечь её заболоченную пойму без дороги может приключиться нехохотунь, и немалая).

Кстати сказать, по данным Государственного водного реестра России река (именно река, не ручей, хотя на старинных картах это всё же ручей) называется «Малый Хотунь». Такая вот лингвистическая несуразица. С другой стороны, в Государственном каталоге географических названий фигурирует «Малая Хотунь»; к нему присоединяются госгисцентровские картографы. Генштабовские же карты и их производные вопрос обходят изящно – простым обозначением «Мал.Хотунь».

Далее, наслаждаясь арками из веток кустов и окружением борщевиков выше человеческого роста, мы менее чем через десять минут минуем ЛЭП и выходим на грунтовку Чудской Бор – Коколаврик, а ещё через семь минут оказываемся в самом Коколаврике.

Стóит заметить, что обилие фотографий с описываемого участка пути может создать впечатление о его особой важности. Нет, как раз наоборот, хотя он и разнообразен. Просто именно на этих восьмистах метрах лесной дороги первый раз с утра удалось расслабиться и уделить должное внимание фотоаппарату. Да и разъя́снилось немного.

Про Коколаврик могу сказать только одно: деревня как деревня, ни больше, ни меньше. Электропроводка к одному из крайних домов оригинально выполнена. Магазина мы не заметили, но, собственно, и не искали.

Материалы по Коколаврику искать в интернете легко – название уникальное, другого Коколаврика нет. Это не болото Гладкий Мох или озеро Боровское, где даже исключающий запрос толком не составить. Только вот материалов этих не густо: после того, как Яндекс и Google убирают „похожие результаты“, остаётся чуть больше сотни ссылок, большинство из которых – мусорные.

Есть небольшая, но содержательная статья в Википедии. Чуть больше информации в разделе «Спроси у краеведа» Ленинградской областной универсальной научной библиотеки (создатели её сайта сделали всё возможное, чтобы осложнить жизнь желающим дать электронную ссылку на материалы этого раздела, поэтому попадаете Вы, скорее всего, не туда, и надо будет поискать „запрос №1063“ или просто слово „Коколаврик“). Именно данный материал перекочевал в Wikimapia, причём в „осумбуреном“ виде и, как водится, без подтверждающих ссылок. По нему стóит сделать два уточнения. Во-первых, то, что „жители занимаются пилкою дров, нагрузкою ими вагонов и заготовкою булыжника“ это явная ошибка. Вызвана она неудачным форматом первоисточника (разрыв таблицы на две страницы), и, соответственно, неправильной стыковкой строчек этой таблицы. На самом деле такой род занятий указан для жителей деревни Рябово. Да и какая могла быть „нагрузка вагонов“ в Коколаврике конца XIX века? Во-вторых, по поводу колхоза «Красный Коколаврик». Возможно, такой колхоз и существовал – подтверждающую ссылку я проверить не могу. Однако на релевантных картах указан „совхоз «Гладкий Мох»“, и это название мне кажется очень подходящим для совхоза :-).

Также замечу, что при подготовке „ответа краеведа“ были – вполне разумно – использованы «, но по непонятной причине был проигнорирован родственный им «. Так вот, на начало XX века (см. №19 и №39 на стр.30-31): а) деревня Коколаврик также называлась «Кононова Нива», усадьба же Коколаврик – «Воронцово» (и принадлежала некому Ю.В.Раленбеку); б) оба Коколаврика не находились ни „при какой линiи ж.дор. или рѣкѣ, почтовомъ или торговомъ трактѣ“ и ни „при какой водѣ“ (вот грустно-то там было :-); в) в качестве главного занятия жителей указано „земледѣлiе“, а подсобного – „молочное хозяйство“ (для усадьбы) и „поденная работа“ (для деревни); г) в усадьбе была молочная ферма, а в деревне – часовня, мелочная лавка и „хлѣбо-запасный магазинъ“.

Ещё один вариант названия деревни встречается в (стр.44): „По постановлению Новгородского уисполкома от 11 июля 1918 г. образована Померанская волость из следующих селений Любанской волости: <…>, Коколаврино, <…>“. В аналогичном тексте из (стр.69) буква 'о' в конце названия отсутствует – „Коколаврин“; есть ссылка на архивный документ. Искажённое наименование – „Коколеврик“ – присутствует в справочниках (стр.421) и (стр.299) годов, а вот в справочнике и последующих фигурирует „деревня Коколаврик“.

Ничего существенно дополняющего вышеуказанные сведения мне не встретилось. В одном месте попалась фраза: „Название Kokolavrik имеет финно-угорские корни“, но не исключаю, что это фантазия автора, поскольку нет ни разъяснения, что это за корни, ни подтверждающей ссылки.

Сведения об УЖД, шедшей когда-то в район Коколаврика, можно найти, например, на странице «Узкоколейные железные дороги Ленинградской области» «Сайта о железной дороге» (после перехода на страницу средствами поиска браузера ищем „Узкоколейная железная дорога в окрестностях станции Померанье“ или просто „Коколаврик“). Там приведены и фрагменты некоторых карт.

От себя ещё добавлю, что на уже дважды упоминавшемся (повтор фрагмента) на месте нынешнего Коколаврика обозначено небольшое поселение «д.Веретье». Одно из значений (см., например, здесь или в Википедии) этого слова в русском языке – возвышенная сухая гряда среди болот, поймы, прибрежной низины – идеально подходит для характеристики данного места. Замечу, что согласно данным из А.А.Селина «Историческая география Новгородской земли в XVI-XVIII вв.» (см. стр.214), некая деревня Веретея (Веретья, Веретей, Веретия) Ильинского Тигодского погоста регулярно упоминается в письменных источниках с 1500 по 1788 годы, но Селин, вероятно совершенно справедливо, относит её положение к совсем другому месту (см. карты VIII-1–VIII-12). Название же «Коколаврик» впервые возникает на специальной карте западной части России 1844 года.

А ещё Кококлаврик регулярно попадает в списки смешных названий (пример). Зря, как мне кажется. Название, конечно, сочное, но до посёлка Мозолёво на речке Дрочиловка или Сырой Пярдомли ему далеко.

Из Коколаврика по полям на север выходит две равнозначные дороги, довольно долго идущие параллельно на расстоянии метров пятнадцати друг от друга. Между ними имеется несколько перемычек. В чём идея я так и не понял. В конце концов левая (западная) дорога уходит куда-то вперёд-вниз. Похоже, по ней и следовало бы идти, но перепад высот между возвышенностью, на которой располагаются поля, и болотной местностью под ними весьма ощутимый, и скакать вниз-вверх с рюкзаками не захотелось. Тем более, что на тот момент ничто не диктовало подобного решения – правая (восточная) дорога шла прямо, по краю обрыва. Однако, как выяснилось, недолго. Вскоре перед полосой кустов с вкраплениями деревьев она повернула к северо-востоку (вперёд вроде бы имелось какое-то продолжение, но дорогой его назвать сложно). Ещё через пару минут направление сменилось на чисто восточное, и стало ясно, что это не та дорога. Однако возвращаться не хотелось, как и ломиться на север через кусты, тем более что кусты эти растут в небольшом распадке. Решаем дойти до восточного края полей и там уже решать, что делать дальше.

На восточном краю, где когда-то располагалась усадьба Розовая (см. исторический экскурс чуть ниже), нас ждёт сюрприз (нет, нет, не восставшие хозяева усадьбы). Хотя, в полном соответствии с генштабовскими картами, в лес действительно уходит дорога (назавтра мы с ней встретимся), более наезженная – полевая – поворачивает на север. Ненадолго, впрочем – через метров сто направление сменяется на почти западное, и через ещё примерно 700 метров эта дорога сливается с подошедшей откуда-то сзади дорогой курсом на север-север-запад (нижней, вероятно). Становится ясно, что мы сделали крюк. Небольшой – в сумме менее километра, – только вот солнышко бодро катится к закату, а до места планируемой ночёвки нам идти и идти. Так что досадно. Да ещё триангуляционная вышка носом в ошибку тыкала – после Коколаврика всё время была справа, а тут торчала по левую руку :-).

Начинается урочище Ляды. Как минимум с конца XVII века здесь была деревня, в конце XIX века размерами почти не уступавшая Коколаврику. Увы, … Сейчас о ней напоминают только два дерева посереди поля. Весьма симпатичные. Заметные на снимках из космоса. На одном прибита совершенно нечитаемая табличка – было что-нибудь про охоту, полагаю.

Согласно данным из (см. стр.206, 228 и карты VIII-8–VIII-12), первое письменное упоминание деревни Ляда (Ильинского Тигодского погоста) относится к 1678 году; в источниках с 1500 по 1669 год она не указана. С 1709 года – деревня Ляды. Это подтверждает уже приводившийся фрагмент .

Также под названием «Ляды» деревня фигурирует на специальной карте западной части России 1844 года. На военно-топографической трёхверстовке конца XIX века („“) указано число дворов – 14. Есть деревня Ляды и на картах-десятиверстовках второй трети XIX века („“). Они интересны тем, что на них появляется соседнее озеро под названием „оз.Лядь“ (см., например, здесь).

Согласно « (см. порядковый №75 на стр.8 первой части и на стр.10 второй части), деревня Ляда (приход села Замостье) Лядского сельского общества Любанской волости 1-го стана Новгородского уезда насчитывала 21 крестьянский двор с 66 строениями (из них 23 жилых), 105 („по семейным спискам“) или 89 („по приходским сведениям“) жителей (соответственно 48 или 41 мужского пола и 57 или 48 женского), 19 лошадей, 24 единицы рогатого скота и 60 единиц мелкого скота. К слову сказать, в Коколаврике было чуть больше жителей, но заметно меньше скотины. Ближайшая от Ляды школа располагалась на расстоянии трёх вёрст, больница – 16.

« (см. №52 на стр.32-33) также именует деревню как „Ляда“. Дворов – 32 (с 43 жилыми строениями), жителей – 152 (86 мужчин и 66 женщин). В качестве основного занятия жителей называется земледелие, а в качестве подсобного – „фабричное“ (а вот запомним-ка!) и „отхожiй промыселъ“. Графа „при какой водѣ расположено поселенie“ сурово указывает: „болото“. В деревне есть часовня, школа и „хлѣбо-запасный магазинъ“.

Генштабовские предвоенные карты всех масштабов, от двухсотпятидесятиметровки до пятикилометровки (см., например, километровку), показывают Ляды как деревню ощутимо бóльшую, чем Коколаврик (35-37 дворов против 26). Есть школа. Понятно, что немецкие карты начала войны (а также американская карта 1950 года), созданные на основе этих генштабовских, дополнительными сведениями не балуют.

A parte: На эстонской карте 1939 года (она хоть и двухкилометровка, но по количеству изображённых населённых пунктов даст фору иным пятисотметровкам) между Лядами и Коколавриком показана некая «Розовая». Упоминание „мызы Розовой“ с тремя жителями в десяти строениях можно найти в «» (порядковый №76), а „усадбы Розовой“ – в «» (№85 на стр.34-35; двор с двумя жилыми постройками и всё теми же тремя жителями), хотя для усадьбы почему-то указано, что располагается они при реке Тигоде (?).

Согласно Справочнику истории административно-территориального деления Ленинградской области (см. раздел «Ляд») деревня Ляды (одна из нескольких одноимёнцев в Ленинградской области) в 1940 году (в это время она относилась к Чудско-Борскому сельсовету Тосненского района) насчитывала 127 жителей. Деревня подверглась германской оккупации и „после войны не восстановлена“. Так что не удивительно, что на генштабовской пятисотметровке 1969 года обозначено лишь „ур.Ляды“. Более поздние карты – начиная с километровок и мельче – зияют здесь пустым местом.

Что же касается происхождения названия, то тут, как мне кажется, можно прислушаться к мнению Википедии: „Ляда (лядо) – пустошь среди леса, место вырубки и выжига леса для нужд земледелия“ и „Ляды – запущенные пашни, заросшие кустарником или молодым лесом“. Стóит также учесть, что „Слова ляда, лядина … в говорах русского языка имеют до 25 различных значений. Исходным было значение «участок в лесу, обработанный подсечным способом под поле», а остальные отражали разные стадии расчищенности, обработанности или зарослости участка, вплоть до таких далеких от исходного значений, как «болото», «озеро»“ (Е.М.Поспелов, „Туристу о географических названиях“. М.: «Профиздат», 1988; см., например, здесь). Примерно то же видим в одном из лучших на сегодняшний день словарей – словаре Ефремовой: „Ляда: 1) низкое сырое место, поросшее лесом или кустарником; 2) место, расчищенное под луг или пашню; 3) овраг“. Ну и в словарь Даля для полноты картины совсем не вредно заглянуть :-).

После входа в урочище Ляды внимательнейшим образом следим за полем по правую руку, дабы не пропустить отвилку дороги на урочище Красное Дроготино. Тщетно. Ни малейших следов. Когда становится очевидно, что место предполагаемой отвилки мы гарантированно прошли, сворачиваем на северо-восток и идём „по целине“ до края поля. На краю обнаруживается немаленькая канава с водой (так запросто и не перескочишь). Возвращаемся вдоль канавы (на юго-восток) и метров через 150 натыкаемся на мостик. С него в лес уходит приличная дорога, но вот на поле от неё нет ни малейших следов. Заканчивается на мостике и всё. Это, впрочем, никак не проблема – дорога находится строго там, где ей и положено быть по карте. Проблема в другом: уже начинает темнеть. Палатку тут приткнуть, пусть без особого комфорта, можно, дров достаточно, но вот вода в канаве застойная, крайне неаппетитная, а других источников никак не просматривается. Решаем идти до Красного Дроготино – там по карте какие-то прудики показаны. Мда, не могут туристы не покрутить гайку, которая от рождения у них на пузе…

Качество дороги вначале позволяет чуть ли не бежать. Лес вокруг сухой. Но это ненадолго. Постепенно дорога, а ещё в большей степени лес вокруг, заболачиваются. Через 760 метров от края поля на правой „обочине“ дороги замечаем колёсную пару. Чудо чудное, диво дивное. То есть диво не сама весьма тривиальная колёсная пара, а то, как она сюда попала. Нет, узкоколейные „железки“ в этом районе были, одна в 20-х годах XX века (предположительно для вывоза торфа), и ещё несколько проложили немцы во время войны, но все они не заходили севернее Коколаврика (приведу-ка я для примера фрагмент немецкой двухсотпятидесятиметровки 1943 года). Так что кто-то пёр эту древнюю дуру минимум четыре версты, а скорее и все десять. Зачем? В качестве штанги? Тренажёрный зал для пейзанских качков сделать? Непонятно.

Но мы отвлеклись. Через 22 минуты после выхода с полей достигаем поперечной просеки. Или канавы, это как посмотреть. Дорога, а точнее то, во что она превратилась, здесь заканчивается. Мда, пришли на ночёвку. Для фотоизысков было уже слишком темно (кадр, но немного в стороне, я сделал утром), поэтому описывать урочище Красное Дроготино придётся словами. Как бы поточнее это сделать? Лес очень редкий, фактически не лес, а чахлые берёзы и отдельные толстые осины. Кустов побольше. И везде – трава. Где по колено, где по пояс, где осока, где какая-то другая, но не менее болотная. Местами грунт относительно твёрдый, местами – вязко, местами вода, местами просто очень сыро. Выраженный рельеф отсутствует. Имеются ирригационные канавы, не слишком широкие, но глубокие. Небольшой сухой участок, впрочем, есть – как раз там, куда мы вышли. Только вот для лагеря он малопригоден. Дело даже не в том, что зело неровно, да ещё и битые кирпичи повсюду из земли торчат, а в том, что решительно нет дров. И котлы не повесить – есть только два дерева на расстоянии метров пятнадцати. В общем, „здравствуйте, девочки!“

История Красного Дроготино, если её составлять по материалам из более-менее общедоступных источников, оказывается наполненной мелкими нестыковками и пробелами. Возможно, кристально чёткую картину дала бы работа в архивах, но тут во мне происходит радикальный разлад между двумя грузинами – Могулия и Хочулия. Тем не менее кое-что сделать удалось, хотя покопаться пришлось изрядно. Начну со середины; середины, которая на самом деле много ближе к началу.

„О качестве выпускаемых <керамиковым и изразцовым заводом В.В.Комарова «Драготино»> печных изразцов свидетельствует полученная заводом бронзовая медаль Международной строительно-художественной выставки 1908 г. в Санкт-Петербурге, а также «Гран-при» и золотая медаль Всемирной выставки в Брюсселе в 1910 г.“ (ссылку на первоисточник указать не могу – текст кочевал с сайта на сайт; по поводу же выставки в Санкт-Петербурге, чтобы к ней не возвращаться: статья о выставке, некоторые фотографии из каталога выставки, оглавление каталога выставки и реклама завода в каталоге). Эта фраза попалась мне на глаза, когда поиск информации о „Дроготино“ был почти завершён. С очень скромными результатами. И попалась совершенно случайно – не настолько умные пока ещё интернет-поисковики, чтобы реагировать на перескок буквы в имени собственном. Но это была зацепка. Да что там, зацепище. И закипела работа с первоисточниками…

В « (см. порядковый №77 на стр.8 первой части и на стр.10 второй части) упомянута некая „усадьба Александровка (Дроготино) прихода села Добраго“ (Любанская волость). С ней очень много неясного (см. ниже), однако отождествить её с Красным Дроготино нельзя однозначно. Была же она о восьми строениях, два из которых – жилые; мужчина и две женщины (все в возрасте от 18 до 60 лет) населяли её. И было у них три лошади, три головы крупного скота, да одна – мелкого…

Изданный спустя почти четверть века « рисует совершенно другую картину. В Любанской волости никакого Дроготина более нет (а упоминаемая небольшая усадьба Александровка, принадлежащая графине М.В.Голенищевой-Кутузовой, находится в совсем другом месте). А вот в Пельгорской волости появляется сразу два Драготино – „заводскiй поселокъ“ и „усадьба“, оба „на землѣ В.В.Комарова“ (см. №28 и №29 на стр.56-57). В заводском посёлке и в усадьбе, соответственно, 7 и 9 жилых строений; 54 (40 мужчин – нехило! – плюс 14 женщин) и 47 (соответственно 25 плюс 22) жителей; вполне естественно, что „занятiе жителей“ есть работа на заводе и земледелие. Рядом с заводским посёлком значимой воды не было, усадьба же была при реке Тигоде.

Но ни на одной карте, выпущенной до середины 20-х годов XX века (даже самой для этого района подробной – трёхверстовке), никаких Др(о|а)готино нет. Конечно, оба Драготино не существовали во времена первых изданий помянутой (её съемка была закончена в 1863 году), а Дроготино могли и не нанести (хотя… карта весьма детальная, а восемь строений не так уж и мало). Однако мне удалось найти в интернете сканы переизданий 1917 (фрагмент) и 1921 (фрагмент) годов (сказать откровенно, для этого района они идентичны и отличаются только качеством печати, а также тем, что первая карта напечатана в Петрограде, а вторая в Москве). Ни-че-го-шеньки.

Однако и в «Материалах» и в «Списке» для указаны расстояния от селений до различных узловых пунктов. Есть расстояния до Царского Села, до волостного правления, до губернского города, но главное – до некоторых близлежащих объектов. Поэтому мне показалось „а какие проблемы?“ Берём циркуль, курвиметр – и вперёд. В первой версии этой страницы я достаточно подробно описал свои изыскания, но поскольку букв получилось очень много, а вот однозначных результатов – наоборот :-(, я убрал этот текст и привожу только окончательные выводы.

Усадьба Александровка (Дроготино). Уже потому, что согласно «Материалам» до приходской церкви три версты, а по карте от урочища Красное Дроготино до урочища Доброе – четыре с хорошим гаком даже по прямой, это разные объекты. Да и располагалась усадьба „при р.Тигодѣ“. Совокупность других расстояний даёт для её местоположения три возможных точки. Большую опредёленность могло бы принести знание точного положения границы между Пельгорской и Любанской волостями. Увы, этой информации мне найти не удалось. В есть схема дореволюционного деления Новгородской области на волости. Схема, безусловно, ценнейшая, но в данном случае недостаточно детальная. Не исключено, что более подробная схема есть в приложении к , однако даже из первоисточника приложение как-то испарилось (а при многочисленных непуганых любителей перепостов вообще промолчу). Кстати сказать, попытка установить искомую границу путём раскрашивания по волостям селений на с треском провалилась – не просто она там шла.

Усадьба Драготино. В очень высокой вероятностью располагалась на окраине деревни Кородыня (но точно не являлась Кородыня или одним из показанных на „Госп.дв.“). Интересно, что именно в усадьбе, а не в деревне, располагались школа и „квартира земскаго начальника“. Ещё упомяну, что в «» 1916 года Драготино нет.

Усадьба Драготин. Неожиданный поворот возник после знакомства с «» на 2013 год (есть в свободном доступе, см. стр.110). Сам-то «Календарь» лишь изрядно повеселил своей простотой, но в нем оказались ссылки на две книги. Увы, в интернете я их не нашёл, так что пришлось купить – она того заслуживает (а за пусть подчинённые губернатору в подарок покупают). Заслуживает, в частности, потому, что авторы не Википедию копировали, а работали с архивами. И есть в ней на странице 155 информация об усадьбе «Драготин» (именно так, без гласной на конце). Здесь, правда, тоже сурово смешали в одну личность Виссарионов Виссарионовичей Комарова-младшего и Комарова-старшего, получив весьма резвого покойничка. Но в остальном ни малейших оснований не верить приведённой информации нет, и получается, что Комаров-младший, купив в 1908 году землицы из имения Дидвино (и прикупив дополнительно в 1913), выстроил неподалёку от Драготино ещё одну усадьбу, Драготин. Очень странно, да, но исходя из расстояний, указанных в «», между усадьбой Драготино и имением в Дидвино, принадлежавшем Е.И.Баркан (у которой Комаров-младший и купил землю), было не меньше полутора-двух вёрст…

Заводскiй поселокъ Драготино. Ни одно из приведённых в «» расстояний не противоречит тому, что это – будущее Красное Дроготино. Есть и другие косвенные свидетельства (например, тот факт, что из всех селений Любанской и Пельгорской волостей только у жителей деревни Ляды в качестве подсобного занятия указано „фабричное“). По совокупности всех данных лично я убеждён, что местоположение у них одно и тоже.

Теперь немного о датах. В интернете с незначительными модификациями кочует информация, сводящаяся к следующему: керамиковый и изразцовый завод Драготино был основан Виссарионом Виссарионовичем Комаровым в 1894 году в собственном имении; в 1905 году завод по особому договору (?) перешёл к сыну, также Виссариону Виссарионовичу (A parte: с „поколенной росписью“ рода Комаровых можно ознакомиться здесь, а с биографией Вис.Вис.Комарова-старшего, личности неоднозначной, например, здесь (кратко и нейтрально) или здесь (подробнее и тенденциознее)). Не верить датам особых оснований нет, однако есть „шероховатости“. В «» за 1899 год (между прочем замечательные ежегодники, почему-то – и очень зря – обойдённые вниманием краеведов), во второй части «Справочныя свѣдѣнiя по Новгородской губернiи», в разделе «Списокъ фабрикъ и заводовъ», завод Драготино не фигурирует. Это, правда, не говорит о том, что в 1899 году завод не существовал. Он мог быть, но пока ещё небольшим, поскольку, цитирую, «Въ настоящемъ спискѣ указаны лишь наиболѣе значительныя промышленныя заведенiя; изъ мелкихъ-же заведенiй внесены лишь фабрики и заводы, имѣющiе паровые котлы; водяныя мельницы, известковые, кожевенные заводы, а также кирпичные съ числомъ рабочихъ менѣе 40 чел. въ спискѣ не указаны». С 1900 по 1904 год «Памятные книжки» выходили без «Списока фабрикъ и заводовъ», а вот в (соответствующий раздел переместился в часть III «Матерiалы по статистикѣ Новгородской губернiи») сведения о Драготино наконец появляются и присутствуют во всех последующих изданиях ежегодника вплоть до последнего (в ). Можно проследить численность работников. Однако указание о смене владельца завода возникает только в «Памятной книжке» за (теперь раздел переместился в часть Iб «Уѣздныя учрежденiя» :-)). Впрочем, это не может служить однозначным основанием для датировки: сведения могли запаздывать, и составители могли „спохватиться“ только после смерти в 1907 году Комарова-старшего, занимавшего в Новгородской губернии заметные посты (которые можно проследить, например, через алфавитные указатели в тех же «Памятных книжках»). И в завершение: по данным «Памятных книжек» при заводе не было школы, в то время как в усадьбе Драготино, как мы уже видели, школа была. Это ещё раз подтверждает, что реально завод находился не „при усадьбе“ (а в двух верстах на запад-юго-запад от неё).

Любопытное упоминание встретилось мне ещё в одном, достаточно неожиданном, месте. А именно – в «». Там, на странице 60, в описании станции Померанье, читаем: «Въ 14 верстахъ отъ станцiи имѣется керамиковый и гончарный заводъ Комарова съ годовымъ оборотомъ въ 71 тыс. рублей при 150 рабочихъ». Последнее число, впрочем, предствляется несколькократно завышенным.

После революции завод был, естественно, национализирован (де-юре – в феврале 1919 года; в архивах есть и другие материалы этого периода). Продолжается неопределённость с границами волостей: завод оказывается то в Любанской волости, то в Добросельской (а был, как мы помним, в Пельгорской). Но, что важнее, неопределённость существует не только с границами: дальнейшая история завода – отдельные лоскутки, не сшиваемые (без работы в архивах) в единую картину. Есть сведения, что в „1930 году гончарно-керамический завод «Красное Драготино» был кооперативным“ (превращение в кооператив меня не удивляет, эффективность гегемона как руководителя поспешно национализированных небольших предприятий общеизвестна). Согласно материалам Ленинградского областного государственного архива в Выборге, „артель «Красное Драготино»“ входила в состав „Ленинградского промыслово-кооперативного союза силикатных изделий «Силикатпромсоюз»“ на момент ликвидации этого союза в 1933 году. С другой стороны, в интернете многократно повторяется, что завод в 30-х годах XX века переехал ближе к железной дороге (образовав посёлок Керамик) с переходом „от выпуска печных изразцов на производство другой керамической продукции, в том числе облицовочной плитки для станций московского метрополитена“. А вот тут не всё ясно. „Цеха, дома для рабочих, магазин, клуб и пекарню выстроили из дерева“ – суровый быт эпохи диалектического материализма, это я понимаю. А печи для обжига тоже выстроили из дерева? Нет? Почему ж тогда не разобрали старый завод? Кирпич он в то время ой как ценен был, рабочая же сила – ровно наоборот. А ведь не разобрали – на всех картах до начала сороковых годов Красное Дроготино вполне себе целеньким изображено: см. фрагмент пятикилометровки 1936/38 годов, два фрагмента километровки 1939/41 годов , фрагмент двухкилометровки 1942 года; на пятисотметровках и двухсотпятидесятиметровках абсолютно тоже самое. При этом Красному Дроготино сопутствует (и подпись „.“), в то время как будущему Керамику (там, где он вообще обозначен) – . Печи из дерева и без труб? Крутенько, однако…

Определённую ясность в постреволюционную ситуацию могли бы внести справочники по административно-территориальному делению, но, по-видимому, информация в них не является полной. В упоминавшихся ранее двух справочниках по Новгородской области Др(о|а)г(о|а)тино не значится. В , изданной 1933 году, на странице 421 указано, что Дрогатино (просто Дрогатино, не Красное) относится к „Чудско-Борскому сельсовету“, в справочнике же есть только Драготино, относящееся к Драготинскому сельсовету, то есть к Псковской области (зато появился „пос.Кр.Керамик“). Сходная ситуация со Справочником истории административно-территориального деления Ленинградской области: упоминается только „Псковское“ Драготино (и нет Керамика). В последнем случае, правда, надо учитывать, что: как правило, „в перечень включены только населенные пункты (города, рабочие поселки, железнодорожные станции, села, деревни) насчитывающие 100 и более человек населения; небольшие поселки (хутора, выселки, починки, погосты, железно-дорожные разъезды), а также деревни и поселки с населением менее 100 чел., в перечень не включены“.

Когда Красное Дроготино прекратило своё существование – разрушено ли в войну или всё же разобрано после войны – неизвестно, но на достаточно подробных послевоенных картах (а из доступных таковых первой по времени оказывается генштабовская пятисотметровка аж 1969 года выпуска) значится лишь „ур.Красное Дрогатино“ (или, на других, „Дроготино“) и пара-тройка крохотных прудиков, оставшихся, вероятно, после добычи глины. Жаль, что я до них не дошёл. Однако вечером не до того было, а утром тащится обратно по болоту тоже не особо хотелось, тем более что в районе прудиков просматривалось что-то уж совсем несусветное – кусты какие-то заболоченные.

Ну и в заключение разговора о заводе приведу ещё пару релевантных ссылочек: заметка о камине, облицованном изразцами этого завода (чуть подробнее – здесь) и статья в «Санкт-Петербургских ведомостях» того же автора, где он , что для поездки на электричке до станции Померанье ему потребовалась „помощь главы администрации Чудскоборской волости Сидоровой Екатерины Анатольевны“, а на восьмисотметровый переход по дороге от станции до бывшего места расположения завода – проводник.

Ночевать на битых кирпичах и без ужина почему-то не хочется. Однако метрах в ста по курсу просматриваются верхушки трёх елей. Идём туда вдоль канавы с водой, являющейся как бы продолжением дороги. Даже присутствует тропинка, точнее пародия на неё. Главное – не провалиться в малозаметные под покровом травы поперечные канавы. Ёлочки, как обычно, не подводят: под ними крохотный относительно сухой пятачок. С краю как-то удаётся приткнуть палатку. Место для костра – с другой стороны, рядом с канавой. Тут, правда, под ногами слегка почавкивает, но приемлемо. Долго возимся с розжигом – на дрова есть только ольха, она хоть и мёртвая, но сырая. Ужинаем уже в полной темноте.

По GPS пройдено 16.9 км, на деле, с учётом всех разведок, несколько больше. На маршруте мы 8 часов 13 минут – не рекорд, конечно, однако для ноябрьской прогулки это много. Погода разнообразная, от легкого дождичка с утра до несколько раз проглядывавшего солнышка, но преимущественно пасмурно.

Второй день (3 ноября 2013 года)

Ночью пару раз накрапывал дождик, но утро сухое, хотя всё небо затянуто наглухо. К счастью, прогноз с тремя днями сплошных ливней не сбывается. Пока завтрак да сборы, пытаюсь фотографировать урочище, однако получается не слишком вразумительно.

Движение начинаем по вчерашней тропинке вдоль залитой до краёв мелиорационной канавы – почти строго на север. Канава, впрочем, вскоре исчезает, и остаётся лишь чавкающая под ногами грязь. Метров через 150 от места ночёвки неожиданно выскакиваем на обширный сухой участок. Неожиданно в том смысле, что окружающая местность не позволяет предположить его наличие, а вот горизонтали на очень четко показывают здесь „пупырь“. Увы, вчера немного не дотянули. Хотя это с какой стороны посмотреть: ночёвка получилась далеко не самой плохой (по счастью, мы шли с одной палаткой – под вторую мало-мальски приличного места не было), а вот если бы мы поставили лагерь на „пупыре“, то за водой пришлось бы побегать.

Тропинку на „пупыре“ мы сразу теряем. То ли она была столь малохожена, что на твёрдом грунте стала незаметна, то ли она разбежалась на несколько совсем невразумительных, но далее двигаемся азимутом на север. Лес, впрочем, на этом участке для азимута совсем простой. Начали встречаться проплешины раскопок „чёрных“, которые будут массово преследовать нас вплоть до урочища Басино.

Через 770 метров от места ночёвки попадаем на идущую почти перпендикулярно нашему движению лесную дорогу очень приличного качества. Увы, нам нужна не она, а другая, по мнению генштабовских карт идущая отсюда в северном направлении. Но ни малейших следов таковой не наблюдается. Для гарантии пробегаю 150 метров к западу – ничегошеньки. Короткое совещание: можно, конечно, азимутнуть около трёх километров на север-северо-восток, до полей урочища Басино, однако лес к северу выглядит не самым подходящим для подобного мероприятия, да и по картам там дальше ожидается приболоченный участок. Решаем идти по основной дороге в восточном направлении до реки Тигода, а затем вдоль реки на север. Полагаю, это было абсолютно правильное решение, хотя его реализация получилась несколько длительнее, чем можно было бы ожидать.

Вдоль дороги постоянно попадаются весточки от „чёрных“: валяются мелкие железки, в основном проржавевшие до неузнаваемости, имеются пятна раскопов, хотя основная их масса, вероятно, где-то в глубине леса – на деревьях много ленточек-маркиров; пару раз встретились висящие на кустах каски.

Через восемьсот с небольшим метров основная дорога поворачивает направо, на юг-юго-восток. Судя по картам, это та дорога, которую мы видели накануне уходящей в лес в районе бывшей усадьбы Розовой (см. выше). Продолжение в сторону реки Тигода существует, но оно изрядно подзаросло. А вот показанной на госгисцентровских и дороги в северном направлении не наблюдается. Вообще надо заметить, что на участке от Коколаврика до Смердыни госгисцентровские карты в целом адекватнее (редкий случай!) генштабовских передают существующие на местности дороги, хотя „адекватнее“ далеко не означает „полностью правильно“.

Ещё через примерно 750 метров упираемся в дорогу, идущую вдоль реки Тигода. Эта дорога также подзаросла, особенно в северном направлении, но вполне „читаема“. Сворачиваем на север.

Через несколько сотен метров дорога бесследно растворилась в приречных лужках, и далее мы идём на север прямо через лес. Благо он здесь без серьёзного подлеска и для движения прост, а хорошо заметный спуск в пойму Тигоды (сама река сверху не видна) по правую руку служит прекрасным ориентиром – на компас можно и не смотреть. Через ~1.3 км пересекаем небольшой ручей с утраченным ныне названием, по которому когда-то проходила северная граница участка №1510 (см. чуть ниже), а ещё через 600 с небольшим метров пересекаем глубокий распадок с несоразмерно крохотным ручейком на дне и оказываемся на южном краю полей урочища Егорьевка. Здесь, напоминая о существовавшей когда-то деревне, растёт одичавшая яблонька, усыпанная мелкими яблоками, и пара дубов.

История деревни Егорьевки (Георгиевки), в отличие от истории Красного Дроготина, лакун почти не содержит. В сама деревня не упоминается, однако на карте VIII-3 «Ильинский Тигодский погост в 1568 г.» на её месте показана некая „деревня Кулатино на реке на Тигоде“. На последующих картах эта деревня у Селина почему-то не обозначена, но, согласно данным таблицы на стр.226 его книги, Кулатино также фигурирует в источниках и годов; в последнем – как „пустошь“ с номером дачи Генерального межевания 1510. На самом никаких селений на правом берегу Тигоды в этом районе не показано, а участок за №1510 не совсем отвечает современному урочищу Егорьевка, так как находится слегка южнее его. Последнее можно установить совершенно точно: северная граница участка идёт по „руч.Му…ма…къ“ (полностью название разобрать не удаётся), который чётко отождествляется на современных картах (хотя и никак не поименован).

Впервые Егорьевка появляется на карте-десятиверстовке второй трети XIX века („“) и на военно-топографической трёхверстовке конца XIX века („“). В первом случае (доступное мне издание 1868 года и последующие) ей соответствует значок „селенiе и деревня отъ 3 и 5 до 10 дворов“, во втором (доступное мне издание 1912 года и последующие) число дворов указано цифрой – 3. Тут стóит отметить, что у мне не удалось найти соответствующий лист пятиверстовки 1847 года (“), и не исключено, что всё же Егорьевка впервые появляется именно на этой карте.

Согласно « (см. порядковый №54 на стр.6 первой части и на стр.8 второй части), «деревня Егорьевка (Георгiевка) прихода села Добраго, Баснинскаго сельскаго общества» Пельгорской волости 1-го стана Новгородского уезда насчитывала 6 крестьянских дворов с 27 строениями (из них 10 жилых), 38 („по семейным спискам“) или 46 („по приходским сведениям“) жителей (соответственно 17 или 20 мужского пола и 21 или 26 женского), 5 лошадей, 11 единиц рогатого скота и 5 единиц мелкого скота. В качестве примечания указано: „земский оброк платит вместе с Басиным“ (то есть деревней Басино, см.ниже). Ближайшая школа располагалась в 11 верстах, больница – в 21.

В « (см. №№30 и 31 на стр.56-57) упомянуты две Егорьевки: деревня Егорьевка (Георгiевка) и усадьба Егорьевка владельца Добронравова (судя по приведённым в „Списке“ расстояниям, располагались они в пределах 1-2 вёрст друг от друга). Первая включала в себя восемь дворов с восемью жилыми строениями, вторая же – три жилых строения. Соответствующее число жителей: 48 (29 мужчин плюс 19 женщин) и 5 (3 плюс 2). В качестве основного занятия жителей называется земледелие, а в качестве подсобного (в деревне) – „отхожiй промыселъ“. Обе Егорьевки расположены при реке Тигоде; в деревне есть часовня.

В 1918 году Егорьевку (Георгиевку, Георгиево) „перемещают“ из Пельгорской волости в Добросельскую. Из справочника «» (стр. 69): „Постановлением Новгородского уездного съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов от 15 февраля 1918 г. из Пельгорской волости была выделена Добросельская волость с центром в с. Доброе Село в составе селений: Басино, Георгиевка, Дидвино, Доброе село, Зинино, пуст. Кондуя, Кородынька, Кородыня, пуст. Малиновка, Миловка, Смердыня, Тигодо-Курляндское, пуст. Царёво“. В (стр. 44) это описано слегка иначе: „По постановлению Новгородского губисполкома от 4 ноября 1918 г. образована Добросельская волость (центр – Доброе Село) из следующих селений Пельгороской волости: Смердыня, Басино, Георгиево, Доброе село, Кородыня, Миловка, Дидвино, Борки, Кондуя, Тигода Курляндская, пуст. Царёво, Зинино, Кородынька, Малиновка“.

Ещё одно территориально-административное преобразование происходит в 1924 году, когда Егорьевка входит в состав Любанской волости. Из (стр. 45-46): „По постановлению ВЦИК от 3 апреля 1924 г. произошло укрупнение волостей Новгородского уезда. Из 29 волостей, существовавших до 1924 г., было образовано 15: <…> В состав Любанской волости вошли Любанская, Померанская, Пельгорская, Добросельская и Марьинская“.

С 1927 года Егорьевка оказывается в Ленинградской области. Из (стр. 28-29): „Административно-территориальное устройство Северо-Западной области было утверждено решением Северо-Западного ЭКОСО (Экономическое совещание) от 7 мая 1926 г. В состав Северо-Западной области, которая с 1 августа 1927 г. была переименована в Ленинградскую, вошли следующие 10 округов: <…> Это деление было окончательно утверждено постановлением ВЦИК от 1 августа 1927 г. <…> Любанская и часть Апраксинской волости Новгородского уезда были переданы в Ленинградский округ <Ленинградской области>“.

Очередное административно-территориальное переустройство перевело Егорьевку в 1930 году из Любанского района в Тосненский: „По постановлению президиума Леноблисполкома от 19 августа 1930 г., утвержденному президиумом ВЦИК 20 августа 1930 г., Любанский район полностью вошел в состав вновь образованного Тосненского района“ (см. ссылку).

Пожалуй единственная неясность в истории Егорьевки связана с сельсоветом. В книге «», изданной в 1933 году, приведены (стр.80-81) данные по Тосненскому району и, в частности, перечислены все входящие в него 30 сельсоветов с их краткой характеристикой. Для Добросельского сельсовета указано, что он включает 10 населённых пунктов, население которых составляет 1635 человек. „Местонахождением центра“ этого сельсовета обозначена „д.Георгиевка“. На странице же 419 дополнительно приведён список входящих в рассматриваемый сельсовет населённых пунктов: „1. дер. Басино <26-35> 2. дер. Смердыня <55-65> 3. дер. Кородыня <23-25> 4. дер. Миловка <14?> 5. дер. Дидвино <2-6> 6. дер. Георгиевка <19> 7. дер. Кордыне-Малиновка 8. дер. Кондуя <29> 9. дер. Тигоди-Курляндия 10. хут. Нетужилово“ (цифры в треугольных скобках добавлены мною и означают число дворов; взяты с предвоенных карт разных лет). Данные по Тосненскому району (уже за 1935 год) приведены ещё в одном , и там (стр.199-200) снова „д. Георгиевка“ указана как центр Добросельского сельсовета. Правда, теперь в сельсовет входит только 9 населённых пунктов (с 230 хозяйствами и 7 колхозами).

Итак, внимание, вопрос: с какого перепугу Егорьевку сделали центром сельсовета? По размерам деревня только пятая; Смердыня превосходила её почти в три раза. Историческим центром было село Доброе – название сельсовета говорит само за себя. И, к слову спросить, а само-то село куда дели? 17 дворов и 94 жителя как-никак, однако в полных (?) списках отнесения населённых пунктов к сельсоветам Тосненского района его нет (хотя более поздний справочник утверждает, что Доброе всё же входило в Добросельский сельсовет с 1927 по 1941 год). Но всё это не главное. Главное в том, что 8 из 10 населённых пунктов, входивших в Добросельский сельсовет, располагались на левом () берегу Тигоды, и через основные из них шла дорога. Два же – Басино и Егорьевка – были на правом берегу. Но если в Басино был мост, прямо выводивший на ту же дорогу, то в Егорьевке был только брод. Полметра глубиной. Дно, правда, твёрдое :-). Более того, на генштабовской километровке тех времён (по ссылке карта 1941 года, но карта 1939 года от неё ничем не отличается) стои́т рядом с селом Доброе. Там же было и почтовое отделение, и школа. Так что с сельсоветом в Егорьевке некая неувязочка получается.

Во время войны прямо через Егорьевку проходила линия фронта и деревни не стало. Как и большинства соседних. В этой связи весьма показательны немецкие двухсотпятидесятиметровки и пятисотметровки. Карты эти, сделанные на основе , достаточно часто обновлялись и перевыпускались с учетом реального положения дел. Так вот, к апрелю 1943 года все деревни в окрестности села Доброе (Кородыня, Егорьевка, Басино, Смердыня и др.) имеют пометки , а числа, обозначающие количество дворов, перечёркнуты. Кое-где с немецкой педантичностью как 'zerstört' отмечены даже сараи (см., например, фрагмент двухсотпятидесятиметровки; также см. фрагмент пятисотметровки). Но, кстати сказать, Красное Дроготино (также и Ляды, и Коколаврик) отметок не имеют.

Ни малейших следов дороги на поле урочища Егорьевка не наблюдается, идти же по полю крайне неудобно: частично полёгшая трава образовала „путанку“, из которой щедро торчат стебли более стойких представителей травянистых, так что мысли пойти и взглянуть на Тигоду сверху даже не возникает. Ещё и дождевой заряд прилетел. Кое-как пробираемся к западному краю поля и дальше идем вдоль него по кромке леса. Однако почти сразу попадаем в остатки разветвлённой системы окопов, и так-то не слишком заплывших, а ещё и раскопанных „чёрными“ едва ли не до исходного состояния. Валяются кучки не заинтересовавшего их „хабара“. Берём чуть лесистее. Здесь как-то незаметно попадаем на идущую в северном направлении тропинку, которая нечувствительно переходит в лесную дорожку.

Минут через двадцать ходьбы от вышеупомянутого глубокого распадка попадаем на подошедшую слева-сзади солидную лесную дорогу. Небольшая загадка: ни на одной карте она не обозначена (близкая по направлению дорога в Рамцы идёт на километр севернее), однако и „новоделом“ не является, о чём свидетельствуют старые деревья в сделанных на совесть придорожных канавах. Не проясняют вопрос и спутниковые снимки, так как на них начало дороги просматривается, но потом она теряется. Продолжаем движение на север и почти сразу упираемся в фермерское хозяйство, расположенное на южном краю протяжённых полей урочища Басино (скорее так: расположенное в зоне леса на границе с полем). Фермерским хозяйством, впрочем, называть это не слишком правильно. Даже не знаю, какой термин употребить – нет подходящего слова в современном русском языке. Хутор, хуторок? Как вариант. ? Устарело. Может быть ? Достаточно точно, но также полностью устарело. , пожалуй, хотя это словцо характерно скорее для Сибири. Кстати она обозначена, хотя и немного не на своём месте, на госгисцентровской .

Дорога проходит прямо через заимку – каких-либо загородок нет. Сразу после, на краю поля, перекрёсток. Влево и прямо идут примерно равнозначные дороги (может влево, на запад, чуть более наезженная), а направо, к реке, скорее тропинка. Проходим чуть вперёд и садимся отдохнуть на краю подзаросшего микрокарьерчика. Я решаю сходить к реке (по карте до неё 180 метров), посмотреть, нет ли там переправы: на госгисцентровских картах показано, что дорога пересекает Тигоду; эта же дорога до и после реки прекрасна видна на спутниковых снимках, хотя моста на них не заметно.

Ушёл недалеко: в тот момент, когда я вновь проходил мимо заимки, откуда-то из глубин оной появился мужик и поинтересовался, что, собственно говоря, нам надо. Не слишком любезно поинтересовался, но и без хамства, так что я тоже не стал „включать быка“, припасённого для случаев общения с одуревшими от собственной псевдозначимости личностями, и диалог наладился. Выяснилось, что моста здесь нет и никогда не было, а есть он чуть западнее деревни Смердыня. До него пара километров по дороге, идущей мимо „вооон тех ёлочек“ (действительно, вдалеке на поле просматривается группа хвойных, но даже отсюда видно, что они – сосенки), однако мужик может перевезти нас на лодке и здесь. Чуть подумав, отказываюсь: крюк через Смердыню совсем незначительный, времени же переправа может съесть изрядно. Дальнейшая беседа особо не вяжется. На нейтральные вопросы вроде „а народу-то много через вас ходит?“ мужик неопределённо тянет „нуу, раньше много ходило, теперь мало“, задавать же в лоб личные вопросы типа „давно ли здесь обосновались?“ несколько неудобно. Откланиваюсь и возвращаюсь к участникам. Там с энтузиазмом фотосессируют пасущуюся неподалёку корову-почти-альбиноса.

Никакой информации о происхождении названия Басино (варианты – Босино, Босина) я найти не смог. Вообще-то селений с таким названием в различных регионах России изрядно, но его этимология выяснена только для татарского села, и вряд ли применима к селу новгородскому :-).

Согласно уже цитированной (см. стр.226; карты VIII-3, VIII-6 и VIII-8,9,10,11,12), впервые „сельцо Басино“ упоминается в „Писцовой книге Водской пятины И.В.Булгакова и подъячего П.Шепелева“ 1568 года. Далее – в 1646 году („усадище Басино“) и, регулярно, с 1678 по 1788 годы („деревня Басино“). На „д.Босино“ обозначена на берегу Тигоды, практически там (чуть-чуть южнее), где река круто поворачивает с востока на юг, и севернее безымянного ручья. По площади деревня близка к деревне Смердыне и немного меньше села Доброе.

На карте-десятиверстовке первой половины XIX века („“; см. фрагмент) деревне, поименованной как «Басина», отвечает значок «менѣе 5^и дворовъ» (Смердыне – «от 5^и до 20 дворовъ», а вот Доброе есть «Село и Погостъ»). На десятиверстовке второй трети XIX века („“) картина несколько иная: вновь видим «Босино», которое есть «селенiе и деревня отъ 20 до 30 дворовъ»; Смердыня – 40 дворов, Доброе же лишь «господский двор, мыза, фолварокъ, хуторъ, чифтликъ», хотя и при церкви (всё это остаётся неизменным в изданиях „карты Стрельбицкого“ 1868, 1885 и 1903 годов). Следует отметить, что ни на одной из десятиверстовок ни церковь, ни часовня в Басино не показаны.

Согласно « (см. порядковый №50 на стр.5 первой части и на стр.6 второй части), «деревня <то есть церкви не было> Басино прихода села Добраго, Басинскаго сельскаго общества» Пельгорской волости 1-го стана Новгородского уезда насчитывала 31 крестьянский двор со 132 (!) строениями, из которых 49 – жилых; 164 („по семейным спискам“) или 171 („по приходским сведениям“) жителей (соответственно 77 или 78 мужского пола и 87 или 93 женского), 22 лошади, 45 единиц рогатого скота и 38 единиц мелкого скота. Ближайшая школа располагалась в 11 верстах, больница – в 21.

По данным « (см. №4 на стр.56-57) деревня Басино является самой населённой в округе (291 житель; 143 мужчины и 148 женщин), хотя по числу дворов и жилых строений (по 41) несколько проигрывает Смердыне (по 50). В качестве основного занятия жителей называется земледелие, а в качестве подсобного – „отхожiй промыселъ“. В деревне есть: часовня, „хлѣбо-запасный магазинъ“, кузница и мелочная лавка.

Странные сюрпизы преподносит военно-топографическая трёхверстовка конца XIX века („“). Карта эта, зарекомендовавшая себя очень точной и весьма надёжной, показывает наличие в селении «Босино» (22 двора) , расположенной на южном берегу безымянного ручья (ссылка на карту и фрагменты её переизданий 1917 и 1921 годов приведены чуть выше, в ретроспекции «Егорьевка»). И второй сюрприз: полное отсутствие жилых домов в селе Доброе – обозначена только церковь (тоже деревянная).

Послереволюционные административные „перемещения“ Басино ничем не отличались от уже подробно описанных таковых для Егорьевки, поэтому кратко: в 1918 году – перевод из Пельгорской волости в Добросельскую, а в 1924 – в Любанскую; в 1927 году – включение в состав Любанского района Ленинградского округа Ленинградской области. В 1930 году Любанский район полностью входит в состав вновь образованного Тосненского района.

Идём дальше и через несколько сотен метров понимаем, что сделали ошибку. Стартовать от заимки надо было по дороге на запад (мужик! мог бы и сказать, а не махать рукой в сторону ёлочек, которые сосенки), дорога же на север растворяется в поле. Познав ногами, что поля урочища Басино только кажутся ровными, а на самом деле макрорельефны, доходим до пресловутых сосенок, где и обнаруживаем основную дорогу. На оставшихся до моста через Тигоду полутора километрах она вполне приличного качества, а путь скрашивают разнообразные артефакты (судя по пятнышкам на спутниковых фотографиях высокого разрешения, их на поле гораздо больше, чем заметно с дороги). С изгиба пути открывается неплохая панорама противоположного берега реки. До урочища Доброго, правда, далековато (однако недавно построенный заводик пенобетонных блоков был виден чётко), зато смердыньский новострой – во всём „великолепии“.

Перед спуском к мосту через Тигоду, по левую руку, несколько домиков явно не современной (но и не слишком старой) постройки. Хуторок такой своеобразный. Живо напомнили они мне золотые времена студенческой юности – ежегодную колхозную барщину в сентябре. Подходить мы не стали, а пошли на мост, где и сделали небольшой привал. Теоретически мост проезжий, но комментировать эту проезжесть не буду – смотрите сами. Я б не вдул. Река же здесь симпатичная.

Через 200 метров после моста закономерно попадаем на грейдерную дорогу Н222 «Липки–Смердыня», поворачиваем направо, на восток, и почти сразу же входим во «вновь образованный населённый пункт ур.Смердыня», как он „изящно“ назван на «Схеме территориального планирования Тосненского муниципального района» (кстати сказать, и ГИБДД пока не считает Смердыню полноценным населённым пунктом, так как соответствующие дорожные знаки отсутствуют).

ссылку на архив с упомянутой схемой я приведу, однако должен предупредить, что его размер составляет ~1.5 Gb. Лично мне удалось скачать этот архив далеко не с первого раза, и только после того, как была задействована программа-качалка (к счастью докачка поддерживается). Имеет смысл поискать схемы меньших размеров в генеральных планах развития городских и сельских поселений Тосненского района. Например, таковые есть для Трубникоборского сельского поселения (архивы находятся внизу указанной странички; ссылки на некоторые уже приводились при описании Боровского озера) и ряда других, но вот именно для Любанского городского поселения я ссылок, увы, не нашёл. Точнее найти-то нашёл, но соответствующая страничка на официальном сайте наполнена содержанием чуть меньше, чем правительство – честными людьми.

Большая часть строений (в том числе и весьма оригинальное здание, см. фотографии ниже) „вновь образованного населённого пункта“ располагается между грейдером и рекой Тигода, однако и севернее „шоссе“, чуть в отдалении, есть две группы домов. На ведущей к одной из этих групп (и далее – на северные поля урочища Смердыня) дороге висит плакат, как бэ намекающий на судьбу, уготовленную району выдавшими соответствующую лицензию чиновничками: «International Paper» – „крупнейшая в мире американская лесопромышленная компания“. Кстати, эту судьбу подтверждает и упомянутый чуть выше «Генеральный план развития Тосненского района», и не думаю, что полустёртый извечный русский комментарий на плакате способен коренным образом изменить ситуацию…

Фотографий Смердыни и её окрестностей в интернете относительно много. По возможности идентифицировав точки и направления съемки (в большинстве случаев они указаны не были – очень дурная, надо заметить, манера), я скомпоновал небольшой фотоальбом (последовательность фотографий разных лет отвечает нашему движению). Однако эта подборка далеко не исчерпывающая, да и другие фотографии со временем, безусловно, появятся, так что стóит дополнительно заглянуть, как минимум, на Panoramio, в Wikimapia, в QIP, на Foto-planeta (пока, правда, в последней только пара фотографий в разделе «Рамцы»). Есть в интернете и тематический фотоальбом «Смердыня» (22 фотографии от 8.11.2009, качество посредственное; первые восемь из них сделаны вокруг себя с точки примыкания дороги от моста через Тигоду к грейдеру, место съёмки последующих шести я идентифицировать не могу, остальные восемь – с некого моста через речку, только вот не Смердынька это, да и домов на заднем плане для посёлка Смердыня многовато, возможно – речка Чудля и деревня Рамцы).

Корень, лежащий в основе названия „Смердыня“, самоочевиден, но в целом ситуация с данным топонимом не так уж проста в силу различного толкования слова „смерд“. Для начала – более чем релевантная цитата из статьи «Предмет и задачи исторической ономастики» на Studopedia:

„При этом топоним, выделяя из ряда, отражает признак, сравнительно редкий для данной местности, но присущий называемому объекту – это так называемый принцип негативности. Интересно, что с такой позиции и с точки зрения специалистов по исторической ономастике, наличие в названиях около 200 деревень Украины, Беларуси и Центральной России корня смерд (деревни Смерда, Смердыня, Смердово) свидетельствует о том, что этот термин употреблялся в Древней Руси сравнительно редко, и отнюдь не распространялся на всех крестьян. Например, почти нет названий деревень типа Крестьяново, Пахарево, Хлеборобово. А вот названий Кузнецы, Промысла, Конюхово и подобных, подчеркивающих иной, не крестьянский характер занятий населения, много“.

Уже на основании только что сказанного можно предположить, что Смердыня существовала издревле. Однако лезть в берестяные рукописи у меня особого желания (да и возможности) нет, поэтому ограничусь более поздним периодом, вновь воспользовавшись компиляцией из (см. стр.220 и карты VIII-1…12). Согласно ей, „деревня Смердыня“ фигурирует во всех источниках с 1500 по 1788 годы, причём – редкий случай – почти без вариаций названия. Минимальные изменения встречаются лишь в источниках от , где упоминается „пустошь Смердыня“, и от , где деревня поименована „Смердыни“.

Сложно сходу назвать причину, по которой Смердыня обезлюдела в конце XVI века – чумные ли эпидемии того периода этому виной, или опричнина, изрядно потрепавшая Новгородчину в 1570-х, а может и то и другое. Однако уже деревня была вновь заселена. К концу XVIII века Смердыня мало уступает по размерам соседнему селу Доброе (приведу-ка я наконец фрагмент ), и постепенно становится и вовсе самым крупным селением в округе. Обозначена на многих картах XIX века, начиная с двадцативерстовки самого начала этого столетия, „“ („деревня менѣе 500 душъ“; см.). На карте первой половины XIX века, „“, (фрагмент приведён в ретроспекции «Басино») Смердыне отвечает значок «от 5^и до 20 дворовъ», на десятиверстовке второй трети XIX века („“) у поселения стои́т пометка «4 десятка дворовъ» (см.), военно-топографическая трёхверстовка конца XIX века („“; см.) утверждает – 45 дворов.

В « (см. порядковый №44 на стр.5 первой части и на стр.6 второй части) приведены следующие данные. «Деревня Смердыня Смердынскаго сельскаго общества прихода села Добраго» Пельгорской волости 1-го стана Новгородского уезда насчитывает 45 крестьянских дворов со 145 строениями, из которых 55 – жилых; 195 („по семейным спискам“) или 223 („по приходским сведениям“) жителей (соответственно 91 или 104 мужского пола и 104 или 119 женского), 30 лошадей, 76 единиц рогатого скота и 61 единицу мелкого скота. Ближайшая школа располагалась в 10 верстах, больница – в 20; при деревне была мелочная лавка.

В « (см. №№91-93 на стр.60-61) деревня названа „Смердынь“, и это единственное место, где мне встретилось такое написание. Однако время прогулки следующего года, когда я беседовал со священником в Макарьевской Пустоши, он называл деревню „Смёрдынь“, да ещё со столь подчёркнутым ударением, что я каждый раз вздрагивал. В «Списке» также указаны две „усадьбы Смердынь“. Одна, принадлежавшая В.В.Шау, с одним жилым строением и четырьмя жителями, главным занятием которых было земледелие, располагалась при ручье Тишинец, другая, принадлежавшая М.И.Штиге (два жилых строения с шестью жителями, главное занятие – „сдача дачъ“) – при речке Смердынька. Что же касается самой деревни, главным занятием населения которой было земледелие, а подсобным – „отхожiй промыселъ“, то в ней насчитывалось 50 „занятыхъ постройками дворовыхъ мѣстъ“ с пятьюдесятью же жилыми строениями, 246 жителей (116 мужчин и 130 женщин), а также имелась часовня, „хлѣбо-запасный магазинъ“, и мелочная лавка.

Послереволюционные административно-территориальные пертурбации для Смердыни ничем не отличались от уже описанных таковых для Егорьевки, а оказалась деревня в конце концов Тосненском районе Ленинградской области. Перед Великой Отечественной войной в Смердыне насчитывалось от 55 до 65 дворов (по данным разных военно-топографических карт) и деревня даже – единственная в округе – была показана в Большом советском атласе мира 1939 года (см. карту Ленинградской области в нем). По данным «Справочника истории административно-территориального деления Ленинградской области» (см. раздел «Сма-Смер»), население в 1940 году составляло 255 человек.

Осенью 1941 года Смердыня была оккупирована фашистами, позже достаточно долго находилась в зоне боевых действий и, вероятно, была полностью уничтожена. Однако – опять-таки в отличие от соседних деревень – после войны была в каком-то объёме восстановлена, будучи теперь административно приписана к Пельгорскому сельсовету Тосненского района (ibidem, а также справочники и годов). В 1965 году, согласно тому же источнику, население Смердыни составляло шесть человек, что не совсем согласуется с показаниями участников „гайдаровского рейда КиМа“ в июле 1966 года: „На месте Смердыни – два дома. В одном из них живет егерь, в другом останавливается во время сенокоса бригада рабочих любанского совхоза“. На 1969 года издания показаны два „отдельно расположенных двора, не выражающихся в масштабе карты“ и два „отдельно расположенных строения“; под названием деревни цифра не проставлена (а это значит, что население – менее 10 человек). Те же постройки на тех же местах можно видеть и на начала 80-х, но тут под названием деревни стоят цифирьки '0.01' („число жителей в населённом пункте в тысячах“). А вот хуторок на южном берегу Тигоды на указанных картах отсутствует, и это немного странно: тамошним строениям лет тридцать-сорок я бы безусловно дал.

В 1988 году от Смердыни оставалось два полуразвалившихся дома (повоторю фотографию). Впрочем, мог существовать и пресловутый хуторок – с любой точки нашего тогдашнего пути он закрыт растительностью и увидеть его мы бы не смогли. В справочнике «Административно-территориальное деление Ленинградской области» за Смердыня более не значится, равно как и в .

Нет смысла подробно разбирать гражданские карты, массово издававшиеся в 90-е годы и в начале 2000-х. Все они имели генштабовскую картографическую основу (некоторые издательства до сих пор не могут остановиться), иногда с минимальными дополнениями, и тогда у Смердыни появлялась отметка „(нежил.)“ или даже „ур.“ (в смысле – урочище). В настоящее время за основу обычно берут госгисцентровские карты, с последними же ситуация интереснее. И на , и на Смердыня помечена как „(нежил.)“, но вместе с тем обозначены „плотно застроенные кварталы в прочих <не городах> населённых пунктах“, и их очертания отлично соответствуют реальной застройке (на время составления карты). Более того, в действительности пятисотметровка немного „моложе“ – на ней строений больше. И, кстати, и там и там показан хуторок: на двухсотпятидесятиметровке как „разрушенный и полуразрушенный квартал“, а на пятисотметровке как „отдельно расположенное строение“ с пометкой „сар.“ (в смысле – сарай). Статус Смердыни в начале XXI века как существующего де-факто, но не де-юре посёлка подтверждает и справочник «Административно-территориальное деление Ленинградской области» за – в его исчерпывающих списках Смердыня не упомянута. Не упомянута Смердыня и в соответствующих реестрах действующих географических названий (за 2014 год) Государственного каталога оных. Однако есть и реестр ранее существовавших названий (на официальном сайте я его не нашёл, но на форуме сайта «Окрестности Петербурга» имеется ссылочка на архив этого реестра за 2010 год). Так вот, согласно данному реестру, название „деревня Смердыня снято с учета 21/12/1987 решением Ленинградской области №528 от 21/12/1987“.

Современный статус Смердыни по генеральным планам развития я уже приводил: „вновь образованный населённый пункт“. Есть у него свой участковый, есть в нем даже три улицы: Дорожная, Заречная и Речная. Вот уж воистину, была деревня „прописана в книгу животну под номером будущего века“, а этот век взял да наступил.

В противоположность деревне, наилучшее слово для характеристики речки Смердыньки – заурядная. Ничего обидного в этом нет, просто речка как речка. Длина, по данным Государственного водного реестра, 10 км (не поверил и измерил по подробной карте – 10.5 км); поиск значимой исторической информации мало что даёт. На картах Шуберта и в некоторых книгах речка именуется Смердыней. Например, в «Энциклопедическом лексиконе» (см. т.11, стр.180) читаем:

„Волховъ принимаетъ … судоходную Тыгоду, которую неоднократно начинали соединять съ Тосною, но не оканчивали, и въ которую впадаютъ сплавныя Кородына, Тверизна, Раванъ съ Коломовкою, Грядка, Чигода, Кусыня, Нiозня, Смердыня, Чудла, Дубровка и Лумкцъ“.

В интернете есть симпатичная фотография, но это, если это вообще Смердынька, какой-то её достаточно уникальный участок. Вот, пожалуй, и всё.

Однако есть две загадки, опосредовано связанные с данной речкой. Первая – картографическая. На немецкой десятикилометровке 1943 (?) года, «Operationskarte», показана узкоколейная (?) железная дорога «Погостье – с.Доброе», идущая вдоль Смердыньки. Ни на одной другой карте, включая двухсотпятидесятиметровку с датой обновления 15.04.1943, ничего похожего нет. Не нашёл я упоминаний об этой дороге на специализирующихся по УЖД сайтах и форумах. Странно.

Вторая скорее не загадка, а ряд вопросов. На двух картах 1939 года, „физической карте Ленинграда с окрестностями“ из «Большого советского атласа мира» (см. здесь), которая совсем не злоупотребляет подробностями, и на эстонской двухкилометровке (а вот эта, я уже отмечал, по части детализации населённых пунктов даст фору иным пятисотметровкам), обозначена деревня с забавным названием «Тигоди-Курляндия» (на эстонской карте без дефиса: «Tigodi Kurljandija»). Однако на более подробных картах предвоенного и военного периодов никакой деревни нет, хотя в данном районе – к северу от Смердыни – показаны многочисленные сараи, хаотически разбросанные по полям. Далее. В справочниках административно-территориального деления, изданных в и годах, мимоходом упоминается включение в 1918 году селения «Тигода Курляндская» (первый справочник, стр.44) или «Тигодо-Курляндское» (второй справочник, стр.69) в состав Добросельской волости (полные цитаты см. в ретроспекции «Егорьевка»). Помимо этого, «деревня Тигода Курляндская» упоминается в ещё два раза (стр.38, а также стр.72):

„На территории Новгородской губернии в местах компактного проживания граждан различных национальностей в соответствии с национальной политикой Советского государства были созданы национальные сельсоветы. Решением малого президиума Новгородского губисполкома от 3 декабря 1926 года был утверждён список национальных сельсоветов губернии. В Валдайском уезде были созданы эстонские сельсоветы: …. В Маловишерском уезде был образован латышский сельсовет …. В Новгородском уезде были созданы латышские сельсоветы: …, Кородыня-Малиновский (колония Кородыня, д.Малиновка, д.Кондуя, д.Тигода Курляндская Любанской волости); а также немецкие сельсоветы: …“.

Однако согласно (стр.419), Кородыня-Малиновского сельсовета к 1933 году уже не существует (и во всей Ленинградской области осталось всего три латышских сельсовета, хотя других национальных – много), а «деревня Тигоди-Курляндия» подчиняется Добросельскому сельсовету. Почти такие же данные приведены и в (стр.356) за тем исключением, что «Тигоди-Курляндия» названа селением. Как бы там ни было, являлась ли Тигоди-Курляндия деревней или, скорее, группой разрозненных хуторов, но в Великую Отечественную войну она была уничтожена. Об этом напоминала надпись на «Памятнике погибшим деревням» в Любани в 2010 году (уже через год надписи не было, а сам памятник оказался не в лучшем состоянии).

Но вот что интересно: ни на , ни в исчерпывающем (?) « ничего напоминающего данное название не значится. То есть поселение возникло перед революцией. Когда точнее? Почему именно здесь? Что послужило причиной и поводом? Откуда такое название и как оно правильно пишется? У меня нет ответов.

уже когда всё это было написано, я наткнулся на замечательном сайте «Окрестности Петербурга» на генштабовскую карту 1931-32 годов (продублирую фрагмент). Опечаток на этой карте предостаточно (например, Смердыня поименована „Смодыня“), но, пожалуй, ответ на последний из заданных мной вопросов она даёт: место называлось «хутора Тигодо-Курл[яндского] Общества». Стало ясно, что это не компактное поселение, и повторный просмотр списков населённых мест привёл к следующим результатам. В существовала „колонiя Смердынь Тигодо-Курляндскаго сельскаго общества“, населённая „курляндцами протестантскаго исповѣданiя“ (см. порядковый №58 на стр.6 первой части и на стр.8 второй части). И это частично даёт ответы на остальные вопросы, заданные выше. Располагалась она „при рч. Смердынькѣ“ в пределах трёх вёрст от одноимённой деревни, была же размеров немалых (ср., например, с Егорьевкой): 32 строения, из которых 24 – жилых, 71 житель (34 мужчины и 37 женщин); 34 лошади и 108 (ого!) голов рогатого скота. Исключительно странно, но в она не значится, а логичное предположение об объединении колонии и деревни не очень хорошо согласуется с суммарными данными всех лет о численности жителей. Зато упоминаются восемь усадьб, превратившихся, вероятно, в вышеупомянутые „многочисленные сараи“:

Примечание 1: надстрочный индекс 'Тшц' означает, что усадьба располагалась не „при рч.Смердынька“, а „при р.Тишинецъ“ (ручей Тишинец – единственный существенный приток (правый) речки Смердынька; протекает в пределах современного урочища Смердыня).

Примечание 2: ряд столбцов из оригинальной таблицы я купировал.

Как я уже писал, в мае 1988 года строительство автомобильного моста через речку Смердынька было в самом разгаре. Построили его настолько капитально, что в настоящее время, если едешь на автомобиле, речку можно и не заметить. Через 300 метров после моста – развилка системы '┭'. Хотя все три образующие её дороги выглядят практически равнозначными, на самом деле основная (Н231) уходит под углом 90° направо, на юг, к Черёмной Горе, а вот на продолжении (41К-172) на восток, к Киришам, водителя почти любого колёсного средства ждёт основательный сюпри-и-из – ну не доделали в конце 80-х полуторакилометровый кусочек в целом очень приличной дороги, эка невидаль. Наш маршрут до этого участка не доходил, однако вот пара фотографий из отчёта о велопокатушке, где всё расписано в деталях. (a parte: настоятельно рекомендую обратить внимание на блог этого автора, там много очень интересных отчётов). Летние же фотографии малопроезжего участка и его координаты можно посмотреть здесь. Замечу также, что есть планы прихватизировать эту дорогу, сделав её платной.

В конце XIX века, согласно „“, в точке нынешней развилки дорог располагалась деревянная часовня (кстати сказать, составители Яндекс-карт в этом месте немного рехнулись). Сейчас – видимо с целью упрочнения „духовных скреп“ – здесь и далее гниют штабеля брёвен. Причём, судя по их состоянию, а также по фотографиям в интернете (см. вышеприведённый фотоальбом, 7-ю и 8-ю фотографии в отчёте Мазая об автопокатушке, фотографии из отчёта о велопокатушке с Pin-Mix, фотографию на Foto-planeta и др.), гниют они уже далеко не первый год. Отойдя немного от посёлка, располагаемся на обед на одном таковых из штабелей.

Качество дороги на протяжении всех 4.8 км от Смердыньки до Кородыньки весьма высокое. Как свидетельствует GPS-трек, скорость нашего движения (чуть-чуть ниже 6 км/ч) была абсолютно стабильна; помех для автомашин (и, тем более, для велосипеда) типа здоровых луж я не припоминаю. Но если первые полторы версты, пока не закончились восточные поля урочища Смердыня, можно было любоваться пейзажами (которые очень изящно подсвечивало проглянувшее первый раз за день сквозь тучи солнышко), то на оставшихся трёх с небольшим километрах дорога была занудна как доклад генерального секретаря на XXII съезде КПСС. Более скучной дороги я в последние годы что-то и не припомню.

Выяснить происхождение топонима „Кородынька“ я не сумел. Наткнулся, правда, в интернете на цитату (по поводу названия располагавшейся у устья речки деревни) „получило более плавное северное звучание – Кородыня“ со ссылкой (у приличных людей, не у оголтелых копипастеров) на , но „ознакомительной копии“ :-) этой книги я не нашёл, а покупать её за , как уже писал, не собираюсь.

Судьба определила Кородыньке быть пограничной речкой. В настоящее время в нижнем течении она разделяет Любанское городское и Трубникоборское сельское поселения, а в верхнем – Тосненский и Киришский районы Ленинградской области. Что занимательно – вторая граница имеет глубокие исторические корни. До передачи в 1927 году Любанской волости в состав Ленинградского округа тем же характерным уступом пролегала граница между Новгородской и Ленинградской (Петроградской, С.Петербургской) областями (губерниями) – см., например, фрагмент „“. Кстати сказать, на картах конца XIX-начала XX веков речка поименована «Смердыня», равно как и на конца XVIII века, а вот на картах промежуточного периода – как «Смердынка». Точно тем же уступом – по ручью Петровскому и речке Кородыньке – проложили в 1617-18 годах государственную границу между Россией и Швецией (согласно «Столбовскому миру» и «Осиновогорскому межевому протоколу»; подробности см. в статье А.И.Резникова и О.Е.Степочкиной „Локализация южной части русско-шведской границы 1617 года и пограничных знаков на ней“; в статье есть и ссылка на первоисточник).

Весьма интересна история деревни Кородыня. Однако последняя лежала в стороне от нашего маршрута, и ретроспекцию писать я не стану (для заинтересовавшихся дам стартовую ссылочку; там надо будет задать поиск по слову „Кородыня“ или просто по номеру запроса „1059“).

Метров за сто пятьдесят до моста через Кородыньку имеется съезд налево (на север) на дорогу, ведущую к фермерскому хозяйству «Зенино», куда нам и следовало бы свернуть. Но желание взглянуть с моста на речку пересиливает, и „наградой“ становится необходимость перебираться затем через глубокую канаву (хорошо хоть почти сухую) вдоль помянутой дороги. Сама дорога представляет собой насыпь шириной в полторы машины из вынутого из придорожных канав грунта, припорошенного сверху крупным щебнем. Через 600 метров она упирается в группу строений. И вот это, в отличие от заимки Басино, действительно фермерское хозяйство (по понятным причинам подробно описывать его не буду). Забор – пока? – отсутствует, и мы безвозбранно проходим насквозь, никого не встретив. Только кролики издалека таращатся на нас из своих клеток. Но люди есть – из одной из труб поднимается дымок.

Помимо фермерского хозяйства, где-то в районе урочища Зенино располагается (если верить соответствующему сайту) «База натаски легавых собак секции „Немецкий Курцхаар“». Однако „схема проезда к базе“ на сайте прямо противоречит письменным указаниям на оной, а на приведённых фотографиях я смог опознать только грейдерную дорогу, по которой выгуливают курцхааров, и, с меньшей вероятностью, речку Кородыньку, так что за детальной информацией – не ко мне. Единственное что могу сказать: когда мы проходили фермерское хозяйство, нас никто не облаивал.

Искать в интернете исторические материалы по деревне Зенино оказалось очень непросто. Дело в том, что в европейской части России было (и, частично, есть) ещё как минимум пять одноимённых населённых пунктов, а после того как удалось составить исключающие запросы для поисковиков, я утонул в „эхе войны“. Результат: масса потраченного времени и всего пара более-менее релевантных ссылок. Пришлось переключиться на другие источники.

К сожалению, в доступных мне сканах «» (ПГМ) имеется небольшая полоса-лакуна, попадающая аккурат на место Зенино. В , источником данных для которой являлись – в числе прочего – и «» к ПГМ, Зенино не упоминается. Нет деревни и на картах, выпущенных до середины XIX века, в частности – на „“.

Зенино появляется на карте-десятиверстовке второй трети XIX века („“) и на военно-топографической трёхверстовке конца XIX века („“). В первом случае (доступное мне издание 1868 года и последующие) ей соответствует значок „селенiе и деревня отъ 3 и 5 до 10 дворов“, во втором (доступное мне издание 1912 года и последующие) число дворов указано цифрой – 1. И опять посетую – соответствующий лист пятиверстовки 1847 года (“) мне найти не удалось.

В « (см. порядковый №64 на стр.7 первой части и на стр.8 второй части) указана „усадьба Зинино прихода села Добраго на р.Кородынкѣ“ с тремя строениями (одно – жилое) и двумя жителями (мужчиной и женщиной); есть лошадь и две единицы рогатого скота. Расстояние до церкви соответствует местоположению урочища Зенино. Под тем же именем усадьба, принадлежащая некому М.В.Бубнову (не исключено, но далеко не факт – контр-адмиралу), фигурирует в « (№46 на стр.58-59): 2 жилых строения, четыре мужчины и две женщины. Опять-таки в варианте „Зинино“ теперь уже селение вскользь (при описании административных преобразованиях в районе) упоминается в справочниках административно-территориального деления, изданных в (стр.44) и в (стр.69) годах (полные цитаты см. в ретроспекции «Егорьевка»).

Поразительно, но в исчерпывающих (а исчерпывающих ли?) справочниках административно-территориального устройства Ленинградской области за и за годы З(и|е)нино отсутствует. По всем предвоенным картам – Зенино, 18 дворов (для примера – фрагмент двухкилометровки). В войну разрушено и не восстанавливалось. На достаточно подробных современных картах – урочище Зенино.

Четко выраженной дороги за фермой нет. Есть множественные колёсные следы в разных направлениях – такое ощущение, что кто-то играл в пятнашки на тракторах прямо в зарослях вербы. Или на квадроциклах. Двигаясь более по наитию, вскоре оказываемся на дороге по правому (западному) берегу Кородыньки. Не так давно здесь пару раз проехали на чём-то типа грузовика, но проезжей – в полном смысле этого слова – дорогу я бы не назвал. A parte: Уже дома, разглядывая спутниковые фотографии, я выяснил, что рекомая дорога, отходя от грейдера строго на север чуть раньше, чем свежепроложенный подъезд, огибает с северо-запада не только фермерское хозяйство, но и всё урочище Зенино в целом. Однако снимки высокого разрешения, которые на этот район доступны и у Google, и у Яндекса, существенно различаются в мелких деталях, и давать с какие-либо рекомендации я воздержусь. Из кустов же за фермой, согласно тем же снимкам, начинается нечто типа дороги, которая пересекает Кородыньку и уходит на восток.

На речке Кородыньке – множественные бобровые плотины (глобальных разливов до места ночёвки я насчитал четыре штуки). И эти разливы захватывают не только саму речку, но и впадающие в неё небольшие ручейки. Причём так, что если бы не накиданные в них на дороге брёвна и ветки, то и поднятых болотных сапог не хватило бы. Переправу же через Кородыньку, возникни в ней необходимость, на всём этом участке найти будет непросто. Не скажу исключено – речка с дороги видна не постоянно, – но на первый взгляд удобной возможности не просматривается.

Вообще, даже без бобров, речка Кородынька ощутимо полноводнее Смердыньки, хотя их протяжённость от истока до пересечения с грейдером почти одинакова (~11 vs ~10 км). И это естественно: у Смердыньки существенных притоков нет, а Кородынька ещё в истоках принимает слева несколько крупных ручьёв. Что же касается бобров, то вот пара характерных фотографий и комментирующих их цитат из рассказа об экспедиции 2011 года в район урочища Кондуя: „Размеры ее <Кородыньки> немало нас удивили – выше по течению ширина ее не превышает и метра (на самом деле она больше похожа на ручей) <…>. Бобры постарались на славу. Ближе к середине глубина была где-то по пояс“, „<…> в конце концов прибыли к броду. Состояние у него было плачевное, опять же благодаря бобрам. Глубина здесь далеко за полтора метра“. Рекомендую, кстати, посмотреть рассказ целиком – очень интересно, да и фотографий там много (пусть с уклоном в квадроциклизм), так что можно получить неплохое представление о местности.

Начинает активно темнеть. Через 2.5 км от фермы решаем – на сегодня хватит. Ставим лагерь прямо у дороги, со стороны речки, благо место далеко не самое плохое, а вероятность, что кого-нибудь принесёт – исчерпывающе мала. Вода – из ручейка на дороге: к речной воде подойти не так-то просто, да и доверия она особого не внушает.

По GPS пройдено 16.7 км, на маршруте мы 6 часов 35 минут. Погода преимущественно пасмурная, перед полуднем – дождевой заряд, ближе к вечеру несколько раз проглядывало солнышко.

Третий день (4 ноября 2013 года)

Хотя никто не суетился и никто никого не подгонял, утренние сборы завершились чуть ли не на час раньше, чем обычно. В результате не удалось сфотографировать лагерь с палаткой – её сняли ещё до того, как стало достаточно светло. Причин было две. Во-первых, в 1988 году на выход в Жарок потребовался весь световой день без остатка. Да, ночевали мы тогда чуть южнее и потратили с утра около часа на разведку, но майский световой день и ноябрьский – „две большие разницы“. Плюс к тому бобры – неясно, сколько времени потребуется на переправу через Кородыньку. Ночное же ориентирование забавнее бывает вспоминать, чем осуществлять… Во-вторых – прогноз погоды. В два предыдущих дня он не оправдался, но небо с утра затянуто плотно, облака низкие, так что (забегая вперёд скажу, что прогноз всё же оправдался в том смысле, что обещанные три дня дождей сполна вылились на наши головы за один). По тем же причинам вопрос о возврате упомянутого в самом начале этого рассказа „небольшого должка“ – выходе не в Жарок, а в Посадников остров – даже не возникает.

Через километр с четвертью от места ночёвки дорога в очередной раз подходит близко к Кородыньке, и здесь имеется нечто типа моста. Возникает идея перейти на другой берег, однако я против. Во-первых, по другому берегу дороги может не быть (как потом выяснилось, её и нет), да и за мостом сколь-либо выраженной дороги не просматривается. Значит придётся идти более километра по лесу вдоль речки, что само по себе не страшно, но надо будет пересечь ручей – крупный левый приток Кородыньки. А он также может оказаться подтоплен бобрами, и тогда переправа будет сопоставима с переправой через речку. Во-вторых, если дорога, на которую мы целимся, заросла, то искать её в лесу будет заметно труднее, чем искать поворот на неё. И, в-третьих, может впереди тоже сохранился мост? Да и Кородынька стала маловоднее (а выше – станет ещё), так что может быть с переправой в любом случае не будет проблем? По последним пунктам я оказался неправ, и, думаю, так на так оно вышло в результате.

Дорога тем временем становится все менее „накатанной“. Скорее всего (хотя чётко выраженных развилок не наблюдалось) машины подходили с многочисленных вырубок, расположенных к западу. Вырубки эти хорошо заметны на спутниковых снимках, но, поскольку находятся на некотором отдалении от реки, на местности предположить их существование невозможно. В какой-то момент дорога резко забирает налево (на запад). Есть и малозаметное продолжение прямо (на север), которому я отдал предпочтение. Зря – через сотню метров становится ясно, что это не дорога, однако возвращаться не хочется, а лес для движения здесь простой, так что идём дальше. Ещё через пару сотен метров подрезаем основательно заросшую дорогу. Судя по её состоянию, это не та дорога, по которой мы шли с утра, но зато (по GPS-навигатору) точно та, на которую мы целимся. Так что не знаю, как там с читаемостью развилки, а вот без навигатора здесь может стать весьма грустно.

Ещё двести пятьдесят метров – и мы у Кородыньки. Опаньки. Ни малейших следов моста не сохранилось. То есть может какие-то остатки свай и есть, но их не видно – боброразлив во всём своём безобразии. Всё молчат, но у некоторых на лице крупными буквами читается „а ведь могли пройти по мосту“. Ситуация действительно не самый гуд – пойма залита от края до края, а это значит, что даже самое длинное упавшее дерево её не перекроет, и искать нечего. Удивительно, но при этом в основном русле достаточно быстрое течение. Похоже придётся спускаться вниз по течению до бобровой плотины, а если и по ней переправиться не получится, то до моста. К огромному нашему счастью далеко идти не пришлось. Буквально через 50 метров обнаружились два длинных дерева, упавшие каскадом, да ещё через небольшой „островок“. Мокрые, скользкие, но достаточно толстые. Переправа! Радость не омрачает даже начавшийся небольшой дождик.

В последней ретроспекции этого рассказа будет уместно сказать несколько слов об урочище Кородынька (пусть во время прогулки 2013 года мы до него – запланировано – не дошли, но вот в 1988 году краешек зацепили). Своеобразие данного урочища в том, что поселения с названием „Кородынька“ здесь, похоже, никогда не было. Как, впрочем, и в других местах. Существовала деревня Кородыня, но располагалась она в примерно одиннадцати верстах к юго-юго-западу, у впадения речки Кородыньки в Тигоду.

Тогда откуда же взялось урочище Кородынька? Сложный вопрос. Попробуем поразбираться, двигаясь – для разнообразия – вглубь времён. Как уже отмечалось, все населённые пункты в этом районе были уничтожены в Великую Отечественную войну, и большинство – не восстановлено после, так что точкой отсчёта будет конец 30-х годов. Согласно доступным картам того периода (достаточно многочисленным), чётко выраженного поселения на месте обсуждаемого урочища не было, но имелось множество хуторов, более-менее равномерно располагавшихся вверх по течению (вниз по течению хутора также были, но заметно меньшим числом) Кородыньки от деревни Зенино, преимущественно вдоль правого – западного – её берега; весьма показательна, хотя и не слишком детальна, карта-двухкилометровка (повторю фрагмент). На почти всех картах, включая двухсотпятидесятиметровки, хутора эти никак не поименованы, однако есть одно приятное исключение: генштабовская километровка 1931-32 годов (см. фрагмент или карту целиком). На ней у хуторов на месте современного урочища Кородынька стои́т забавная подпись: „Америка“ (а группы хуторов южнее Зенино названы „Забелинские“ и „Кород.Малиновские“). И это – единственный репер.

Как и следовало ожидать, в уже много раз упоминавшихся справочниках административно-территориального деления никакие такие „хутора Америка“ не упоминаются (я, правда, не смог привязать к чему-либо ни „хут.Нетужилово“ Добросельского сельсовета из , ни „пуст.Царёво“ Добросельской волости из большого ). Так что желающих копнуть поглубже ждут архивы, неоцифрованные архивы: любили большевики каждый чих на собрании на бумаге фиксировать, да и сами собрания обожали.

Что же касается дореволюционной ситуации, то она также далека от ясности. Единственной из доступных мне карт того времени, где на речке Кородыньке (исключая район её устья) отмечено что-либо жилое, является . На ней (издания начала XX века), примерно на полпути от Зенино к современному урочищу Кородынька, в районе устья „руч.Селюшкинъ“ (следующего к югу после ручья Петровского и недалеко от места нашей последней ночёвки в 2013 году), указан „Госп.дв.“. Однако согласно « (см. стр.56-61), берега Кородыньки были заселены гораздо обильнее. Опять же если исключить район устья, „при рч.Кородыньке“ находились (ряд столбцов из исходной таблицы я купировал):

Примечание 1: в оригинале отмечено, что четыре последних хутора находятся „Близъ д.Смердына“, однако совокупность всех расстояний (в том числе и для самой деревни) однозначно говорит о том, что Смердыня действительно была ближайшей деревней, но при этом расположенной более чем в пяти верстах.

Примечание 2: деревня Кородыня (место впадения Кородыньки в Тигоду) располагалась в 112 верстах от уездного города и в 22 верстах от железнодорожной станции. Рядом с ней на речке Кородыньке находились: „Кородыня (мз.)“ Е.Е.фонъ-Эмме и „Сазонова пустошь (Кородыня) (ус.)“ „Ободовскаго общества“.

На основании приведённых в таблице расстояний можно предположить, что указанный на трёхверстовке „Госп.дв.“ суть усадьба Еленино, хутора располагались между ней и Зенино, а усадьба Приволье находилась южнее последнего. На месте урочища Кородынька никакого селения не было. По данным же весьма детальных « Кородынька вообще представляется незаселённой речкой; исключение составляют её устье и усадьба Зенино в среднем течении.

Минут через двадцать вся группа на противоположном берегу. Дороги вдоль Кородыньки здесь нет (как и ожидалось – какой смысл городить переправы через четыре ручья, сопоставимых с самой речкой), а вот нужную нам дорогу на север-северо-восток находим достаточно быстро. В обозримом прошлом по ней, похоже, прорубили просеку (странного, надо сказать, направления для просеки), и хотя свежих колёсных следов нет, она чистая – без деревьев и почти без кустов. Дождь к этому моменту плавно перешёл в серьёзный.

То ли залитые дождём очки тому виной, то ли нужный отворот зарос практически до нечитаемости (особенно на фоне прочищенной просеки), но дорогу на восток-юго-восток я тупо прогадил и спохватился лишь через 240 метров, когда нам встретилась поперечная просека. Тоже прочищенная (по крайней мере на ближайшую сотню метров), тоже без колёсных следов и тоже нехарактерного для просек направления (на юго-восток). Короткое совещание. С одной стороны, по просеке можно подрезать искомую дорогу – но это если она существует. Если же нет, то получится повторение многокилометрового азимута 1988 года. С той только разницей, что поливает вовсю. Но, главное, мы и так движемся строго куда следует – на северо-восток. Решаем, что от добра добра не ищут.

Ещё через четыреста с небольшим метров дорога-просека неожиданно повернула на север, заодно превратившись по сути в обычную просеку. Однако к этому моменту дождь разгулялся настолько, что нам уже всё равно, лишь бы в сторону „железки“ и не напролом через лес. Местность здесь, кстати, приболоченная, но странно – воды местами до колена, однако совсем не топко.

Последующие двадцать минут ходьбы (чуть-чуть более километра) заканчиваются сюрпризом, показавшимся в первый момент приятным. Мы выскакиваем на оконечность дороги. Точнее, как очень быстро выяснилось, на оконечность заготовки для дороги, приятность которой изрядно сомнительна. Но об этом чуть позже, сначала – описание данного узла (а это именно узел). Строго на север идёт широченная (метров двадцать) просека, по краям которой вырыты глубокие канавы, заполненные водой. Грунт из канав и послужил помянутой заготовкой для дороги. Кстати сказать, на спутниковых снимках от Яндекса этой просеки нет, а вот на более свежих – у Google – она просматривается прекрасно. Есть продолжение просеки и на юг, но оно более скромное. Сопоставимая по масштабам с южной просека уходит на запад, на восток же идёт заросшая кустами то ли просека, то ли канава. Тут же протекает ручей (это, правда, не знаменитый Петровский, а следующий к северу). По карте он начинается из северо-восточного сектора, по факту же – на момент нашего посещения – основным поставщиком воды являлись придорожные канавы и канава с востока. Течение сильное, но ручей здесь небольшой, и пересекаем его нечувствительно. Ещё одна просека – та, по которой мы пришли. Вход на эту просеку почти не заметен. Она имеет отклонение градусов в пять от строго меридионального, и, оказывается, некоторое время мы двигались почти параллельно идущей на юг просеке (восточнее на пару десятков метров).

На фотографии „заготовка для дороги“ кажется гладкой, но на деле это далеко не так. Рывший канавы экскаватор двигался задом, оставляя за собой нетронутую „контрольно-следовую полосу“. Грунт здесь люто глинистый, глиняные глыбы успели высохнуть и закаменеть, так что ходьба могла бы напоминать приятное движение по среднекаменистой осыпи. Если бы не одно но: недавние дожди (может и сегодняшний добавил) размочили поверхность глыб на пару сантиметров. Накидайте в ванну обмылков величиной с человеческую голову, и вы получите неплохой полигон для тренировки… Обочин нет, в лес тоже не уйдёшь – перебраться через придорожные канавы нереально. Сесть-передохнýть – только в глину. В общем, как нам тогда показалось, хуже не бывает (ровно через год убедились – бывает, и намного: другой участок той же дороги, по которому от души погоняли лесовозы). Удивительно, но как показывает трек с GPS-навигатора, скорость в три с небольшим км/ч – даже чуть выше, чем на дороге-просеке – поддерживать удавалось. Другое дело какими усилиями.

Ровнёхонько через версту просека поворачивает к востоку на 45° и снова тянется прямая как стрела. Дождь достаёт не на шутку – в лесу-то хоть ветер не чувствовался, а здесь, особенно при пересечении участков бывших вырубок, капли летят почти горизонтально. Куртки из мембранной ткани, конечно, вещь, но полностью в таких условиях они не справляются: вода потихоньку проникает вдоль обшлагов, да и „дышит“ мембрана, в полном соответствии с законами физики, только пока на ней снаружи нет сплошной плёнки воды…

Через 950 метров после поворота слева примыкает дорога. Как я выяснил уже дома, она не столько „примыкает“, сколько является как раз основной: идёт сюда из Новой Малуксы через урочище Виняголово, а здесь по сути заканчивается. Впрочем, так было в 2013 году, в 2014 же на этом месте организовали „кольцо“ для лесовозов, навалили штабеля свежеспиленного леса, а то, во что её преврати, назвать дорогой язык не поворачивается. Ну и лесоповальные дороги-усы появились – мы даже некоторое время местность опознать не могли. ЗАО «», что б их черти через соломинку надули.

Но пока ещё всё девственно, и мы с огромным облегчением используем возможность передохнýть, так как перед входом на „заготовку дороги“ сделать это не сообразили. Ухитряемся даже немного перекусить (благо по такой погоде и чая не нужно, достаточно оттянуть вперёд нижнюю губу :-). Возвращаемся на обмылки.

Кажется, что „заготовка дороги“ будет тянуться бесконечно, однако через два километра она заканчивается также неожиданно, как началась – тупиком. Хотя, если говорить строго, слово 'тупик' применимо только к „заготовке“ (но к ней – полновесно: в торце помимо боковых канав вырыта поперечная). Просека же, пусть подзаросшая, продолжается, а по правой (восточной) стороне этой просеки идёт что-то типа лесной дороги. Ну или тропики. Пара не слишком чётких лесных дорог наблюдается и в западном направлении. Тропинка постепенно отгибает от просеки, заодно становясь уже полноценной лесной дорогой, и ещё до момента пересечения с ЛЭП (это происходит километра через полтора) идёт уже строго на восток. В районе ЛЭП (особенно – сразу после) местность изрядно приболоченная. Далее, в районе урочища Шала, дорога (для лесной) в отличном состоянии.

Ровнёхонько через два километра после ЛЭП пробегаем мимо кладбища, памятного нам по прогулке 1988 года. Именно что 'пробегаем' – есть призрачный шанс успеть на электричку (следующая через два с чем-то там часа, а навеса на станции, насколько помнится, нет). Ещё через 350 метров – также памятная развилка (сворачиваем налево), 270 метров – маленькая ЛЭП, 250 метров – первые дома деревни Жарок. Несёмся на „железку“ напрямую, между участками (основная дорога идёт крюком, левее). Все „улицы“ залиты водой, где по щиколотку, а где и глубже (в 2014 году тем же путем можно было бы спокойно пройти в кроссовках). Выскакиваем на железнодорожное полотно минута в минуту. Чёрт, а до платформы-то ещё 700 метров, причём даже тропинки вдоль рельсов нет (через год, когда времени было достаточно, мы попытались разобраться, как тут люди ходят, но так и не вникли в это таинство). Однако лобового прожектора электрички пока не видно – опаздывает. Наддаём по шпалам. Народ немного отстаёт, я же забегаю на платформу одновременно с остановившимся составом. Подбегаю к кабине машиниста – там к счастью, открыта форточка. Не стал бы этого писать, но уже заметно больше года прошло, так что верю – оргвыводов не последует: спасибо огромное, что согласился по-человечески подождать ещё минуту, хотя и опаздывал! В вагоне даже нашлась пара свободных сидячих мест.

A parte: очень неплохо система дорог в районе урочища Шала показана на гражданской двухсотпятидесятиметровке «По грибы и ягоды за Мгу» (фрагмент). Увы, карты из этого комплекта захватывают лишь узкую полосу вдоль железной дороги, а отличные от дорог и просек техногенные объекты изображены неполно.

Через четыре остановки, на станции Сологубовка, где электричка стои́т 19 минут, ожидая встречную, мы с Володей выходим на платформу. А дождь-то, зараза, оказывается кончился! Но за оставшиеся два часа езды до города, несмотря на включённое в вагоне отопление, одежда так и не высохла полностью.

Планируется продолжение, посвящённое ноябрьской прогулке 2014 года в том же районе: «От Костуи до Кондуи (и немножко более)».

Буду признателен за любые замечания: vk{dot}com/id20134738 или Rummy{at}yandex.ru


		На лесной дороге, соединяющей поля к северо-востоку от Любани с южной оконечностью болота Гладкий Мох (до переправы через Жалье).


На бобровой плотине, перегородившей ручей Жалье. В левой части верхнего кадра видны истинные масштабы этого ручейка.


Болото Гладкий Мох. Слева – вид с юго-западного берега, справа – начало открытого участка при подходе к озеру Боровскому.


Последняя сосенка на подходе к озеру		На западном берегу озера Боровского


Охотничий „секрет“ (зум ×16)		На выходе из зоны болотных „окон“


Привал на болотном островке		Болотная „магистраль“


На дороге в точке пересечения ею речки М.Хотунь		Так выглядит речка М.Хотунь и её пойма с дороги


		Эпизоды дороги от болота Гладкий Мох




Немного Коколаврика – от въезда с южной стороны до вида с северных полей.


		Два дерева на месте бывшей деревни Ляды (снимки сделаны с разных точек)


		Канава вдоль края поля (слева) и начало дороги на Красное Дроготино (сверху). Снимки с одной точки – с мостика.


		Раннее утро в лагере первой ночёвки. Палатка, воткнутая под ёлочками, и кухня со столовой с другой стороны оных.


Сверху: Вид на урочище Красное Дроготино с северной стороны. Справа: Тропинка на выходе из урочища.


Сверху: дорога по берегу Тигоды, вид на север. Справа: ручей с утраченным ныне названием.


Участники на спуске в распадок перед полями урочища Егорьевка		Одичавшая яблонька (левая часть кадра) и дуб в урочище Егорьевка


Поле урочища Егорьевка, идёт дождь		Невостребованный „хабар“


Заимка у края полей урочища Басино при подходе с юга и корова-почти-альбинос при ней


На полях урочища Басино. Слева: один из артефактов и, на заднем плане, дома деревни Смердыня. Справа: долина реки Тигода и урочище Доброе (зум ×10).


Хуторок перед спуском с юга к мосту через реку Тигода у деревни Смердыня и сам спуск с мостом

Тонкости въезда на вышепомянутый мост через реку Тигода с юга (слева) и с севера (справа)

Вид на реку Тигода с моста вверх (на запад, слева) и вниз (на восток, справа) по течению.


Окраина южной части посёлка Смердыня с запада.		Берегите лес от огня! – иначе рубить будет нечего.

Оригинальное строение – основная (в настоящее время) достопримечательность посёлка Смердыня.


Вид на Смердыньку с автомобильного моста: слева вверх по течению (на север), справа – вниз (к Тигоде).


Сверху: северо-восточные поля урочища Смердыня. Справа: грейдер между Смердынькой и Кородынькой.


Вид на Кородыньку с моста на грейдере: слева вверх по течению (на заднем плане – ферма), справа – вниз (на юг).


На дороге вдоль речки Кородынька: сама дорога недалеко от фермы (слева) и „переправа“ через приток-ручеёк, разлившийся из-за подтопления речки бобрами (справа).


Речка Кородынька в малозатронутых бобрами местах: слева – чуть выше фермы «Зенино», справа – вблизи места нашей ночёвки.


Переправа по каскаду из двух упавших деревьев через подтопленную бобрами Кородыньку


Слева направо: дорога-просека вблизи Кородыньки; пересекающая её просека (вид на юго-восток); и вновь дорога-просека от точки пересечения.


Вид с точки окончания „заготовки для дороги“ на юг (слева) и на север, на саму „заготовку“ (справа).